В следующую мою поездку в Марракеш ты просто ОБЯЗАНА поехать со мной. Это было невероятно. В отеле, где мы остановились… уф! В НОМЕРЕ фонтаны. Плитка чумовая. Я купила тебе несколько ШИКАРНЫХ побрякушек. А мужчины здесь не простаки.
Скучаю по тебе, дочка. Но СКООООООРО увидимся! Нас ждет Тулум!
Контраст между маминой жизнью и моей никогда не казался таким большим, как в этот момент, когда я читала открытку об ее путешествиях, купаясь в запахе жареной рыбы. Она работала «инфлюенсером» в соцсетях и получала деньги за путешествия по крутым местам.
– Почему август та-а-ак далеко? – заныла я, убирая открытку в задний карман. Мама пригласила меня летом в Тулум, и теперь я считала дни, минуты и секунды. Ее было очень сложно отследить, потому что эта женщина постоянно перемещалась. Когда мы виделись в последний раз, она заехала в город на двенадцать часов ради презентации какой-то сумки в «Шато-Мармон». И я не шучу.
Папа, не отрываясь от готовки, издал какой-то непонятный звук. В то время как многие считали шикарной мамину жизнь, состоящую из путешествий по всему свету, папа с трудом ее терпел. Наверное, это связано с тем, что она ушла от него, чтобы следовать своим мечтам. Сначала школа дизайна, которую она бросила сама. Затем модельный бизнес, который папа уговорил ее бросить из-за булемии. А теперь это четыре миллиона подписчиков, которые следят за тем, как красотка путешествует по миру.
Иногда я задавалась вопросом, связана ли папина осторожность с их отношениями, оказавшимися большой ошибкой. Эта ошибка сильно повлияла на нашу семью. Папа на некоторое время выпал из жизни, ведь ему пришлось воспитывать меня, когда он сам еще был ребенком. Мне кажется, чтобы разделить с кем-то свою жизнь, требуется приложить очень много усилий. И если учитывать, чем все закончилось для моих молодых родителей… Я всегда считала эту историю поучительной.
– Двигайся, – потребовал он, проходя мимо меня с шипящей рыбой на сковородке. Поставил ее на потертую голубую подставку и взглянул на меня. – Ты проверила срок действия своего паспорта?
– Нет, но сегодня проверю! – пообещала я и заняла место за столом.
Я не могла дождаться. Эти две недели станут лучшими в моей жизни.
Глава 3
Я прицепила на платье сделанный Патриком значок. Он был огромным, круглым, со сверкающими блестками и изображением тампона со словами: «Голосуйте за яичники, голосуйте за Клэру».
Последние пару недель мы потратили на проведение кампании, выжав из истории с тампонами все, что только можно. И вот настал вечер бала. Одиннадцатый год обучения подошел к концу, и, возможно, сейчас я должна была сосредоточиться на чем-то другом, но…
Мы всегда убеждаем себя думать о более важных вещах, верно? А я предпочитала жить этим моментом.
И в этот момент в моей захламленной спальне громко играла музыка, а розовые мерцающие лампочки погружали комнату в полутьму. Я встала на отвратительный фиолетово-коричневый тканый коврик, купленный папой, когда мне было десять. Отражение в большом зеркале, прикрученном к двери, поразило меня, и я прикрыла рот рукой. О господи.
На мне было приобретенное в «Гудвилле» персиковое платье в пол с тонкими лямками и утягивающим корсетом. Учитывая мой рост в сто пятьдесят семь сантиметров, я выглядела, как маленькая девочка, примеряющая мамину одежду. Подол собрался у ног, поэтому пришлось надеть ботинки на платформе. Так-то лучше. Волосы были убраны в несвойственную мне высокую прическу с выпущенными у щек завитыми прядями. Я потянулась к столу, заваленному косметикой, книгами и ручками, за губной помадой кораллового оттенка и прошлась ею по губам.
Идеально.
Я схватила куртку из искусственной кожи с отделкой из искусственного меха и, накинув ее на себя, отправилась вниз. Папа устроился на диване в своей счастливой черной кепке «Доджерс» и смотрел бейсбол. Услышав мой топот, он поднял голову.
– Meu Deus[3], – выпалил он и чуть не свалился от смеха с дивана.
– Именно этого я и добивалась, – сказала я и покружилась. На телефон пришло сообщение – за мной приехали Патрик, Феликс и Синтия.
– Хорошего вечера, пап. Пожелай мне удачи! – крикнула я, подхватив у двери скейтборд.
Папа помахал, все еще лежа на диване.
– Удачи, малявка. Надеюсь, обойдется без неприятностей.
Я открыла входную дверь.
– Само собой!
Когда мы приехали, первым делом я увидела Роуз Карвер. Она приветствовала всех в дверях столовой и раздавала небольшие листочки. Роуз выглядела как истинная королева бала – в воздушном платье с темно-голубыми рукавами и глубоким вырезом, демонстрирующим ее точеные плечи. Оно было коротким, поэтому ноги в золотистых туфлях с ремешками казались бесконечными.
Когда я подошла, она протянула мне листок, поджав губы.
– Тебе это точно понадобится.
Я посмотрела на него, склонив голову, а затем взяла.
– Что за взятку ты раздаешь в последний момент?
Это был купон на аренду автомобиля.
– Чтобы не ехали домой пьяными, – заявила она, многозначительно взглянув на меня и нашу компанию.
Синтия хохотнула. Я улыбнулась.
– Какая ты заботливая. Быть твоей королевой – привилегия.
Патрик взял один из флаеров.
– На всякий случай, – проговорил он.
Уголки ее губ цвета фуксии опустились.
– Знаешь, люди ездят пьяными. И это реальная проблема.
– Что ж, спасибо! – радостно произнесла я, подняла скейтборд и, спрятав его под платье, направилась в столовую.
Остаток бала, как и ожидалось, прошел до одурения скучно. Если бы я увидела еще хоть одного парня, танцующего как Бруно Марс, то сожгла бы его заживо. И темой вечера почему-то была «Тысяча и одна ночь», что я посчитала оскорблением. Эта тема отразилась лишь в ярких шарфах, развешенных по столовой, и укрывавших пол коврах.
Мы убивали время, фотографируя целующихся или ощупывающих друг друга на танцполе.
А затем пришло время объявлять короля и королеву бала, свет приглушили, и на сцену поднялась Роуз. Ее освещал лишь прожектор, а в украшенных в марокканском стиле лампах мерцали светодиодные свечи.
– Добрый вечер, одиннадцатиклассники Элизиан Хай!
По залу прокатились аплодисменты и улюлюканье. Кроме Синтии, которая неодобрительно засвистела, как всегда еле заметно подрывая дисциплину.
– Пора сделать то, чего вы так долго ждали – объявить короля и королеву!
Снова одобрительные возгласы. Кто-то прокричал: «КЛЭРА!», и я помахала.
