Правда сам он не стал бы этого делать, но люди устали от этого призрачного мира и, хотя открыто не жаловались, недовольство высказывать не стеснялись. В конце концов, решил он, если дозорные не заснут, ничего страшного не случится. К тому же Север понимал, что с огнем все наверняка почувствуют себя увереннее.
Собрать в окружавших площадь домах остатки мебели, облицовки стен, словом — всего, что только могло гореть, не составило труда.
Вокруг лагеря разожгли с десяток костров, расставив возле каждого посты из трех человек, которым предстояло, сменяя друг друга, дежурить, пока все отдыхают. Остальные улеглись спать в центре круга.
— Ты знаешь,— заметила Соня, устраиваясь поудобнее,— я ведь раньше любила живопись, скульптуру…
— Я помню,— кивнул Вожак.— Если мне не изменяет память, ты даже показывала Ханторэку Шадизар…
— Смотри-ка, запомнил,— усмехнулась девушка, и тут же посерьезнела: — Но после сегодняшней прогулки, кажется, никогда не смогу любоваться статуями…
— Извращения! — пожал плечами Север.— Извращения всегда сопутствуют распаду.
— Только не делай, пожалуйста, вид, что тебе все равно!
— Ну конечно, нет,— мягко улыбнулся он.— Вот только те, кто в этом повинен, давно расплатились за все сполна.
Соня не стала спорить. Только подумала, что он, скорее всего, как всегда, прав, и, положив ему на плечо голову, закрыла глаза. Она мгновенно заснула, а потому не слышала, как продолжали галдеть люди у костров. Обычно такие вечера принято проводить за глотком-другим доброго вина, но сейчас у них даже воды не хватало, а о вине предпочитали не вспоминать. Впрочем, со многими лишениями воинов примирило золото. Они с удовольствием рассуждали о том, на что пустят вырученные за сокровища деньги, и, казалось, даже забыли об усталости, но вскоре десятники разогнали всех по местам: назавтра предстоял трудный день.
В отличие от своей подруги Север не спал. Он нежно гладил возлюбленную по волосам и думал о том, что еще один день прошел, а они так никого и не встретили.
Никто уже не заговаривал об этом, словно опасался накликать беду, однако то, что жизнь в подземельях есть, не подлежало сомнению, и то, что местных жителей нигде было не видно, вовсе не радовало, а настораживало.
Сама собой напрашивалась мысль, что хищники если и не разумны, то, по крайней мере, хитры.
Если они, действительно, отступают перед людьми, то это не может продолжаться слишком уж долго.
Отряд не намерен поворачивать назад, а значит, чем дальше продвигаются воины Логова, тем меньше времени остается до встречи, которая может оказаться для многих роковой. Вожак все чаще и чаще задумывался о том, что предпримут подземные монстры, когда поймут: отступать дальше некуда. Или незачем? Похоже, драки не избежать, и драка будет жестокой…
Север прислушался. Кучулуг обходил сторожевые посты у костров, проверяя, все ли в порядке.
Впрочем, вполне вероятно, все будет не так. Если твари отступают, то они осторожны. Они вполне могут попрятаться в норы и напасть на отряд, когда он пойдет обратно. Сам Вожак предпочел бы именно такой ход.
С одной стороны, люди устанут, а с другой — расслабятся, ибо на всем пути не встретят никакой опасности. Их станет проще застигнуть врасплох, а значит, проще справиться. Да, об этом стоит подумать и, главное, предупредить воинов, чтобы постоянно были настороже.
Наконец лагерь погрузился в тишину. Дольше всего разговоры продолжались у костров, где сидели охранники. Прыгун тараторил, не умолкая ни на миг. К тем украшениям, что он снял со статуй в галерее, он добавил еще несколько небольших, но весьма ценных безделушек уже здесь, в городе. Он все болтал и болтал, пока не обнаружил, что все вокруг него спят. Тогда он надулся, явно обидевшись на приятелей, и в досаде пнул одного из спящих, Паризо.
— А? Что? — захлопал тот спросонья глазами.— Пора?
— Нет, спи,— удовлетворенно хмыкнул замориец.— Это Чико лягнул тебя во сне.
— А-а! — протянул тот, зевая.— Вечно он сучит ногами… Как собака.
Он помолчал немного, затем поднялся на ноги и потрусил к границе светового круга.
— Эй! Ты куда собрался? — окликнул его Прыгун.
— Облегчиться хочу. Надеюсь, ты не возражаешь? — ухмыльнулся тот.
— Не уходи далеко, я должен тебя видеть.
— Не замечал за тобой такого! — гоготнул уже издалека Паризо.— Хочешь понаблюдать, так иди со мной!
— Урод…— процедил сквозь зубы замориец и крикнул вслед: — Журчи громче!
Он прислушался, словно и впрямь надеялся, что Паризо выполнит его просьбу, но неожиданно до него донеслись глухое ругательство, неясный вскрик, какое-то чавканье и бульканье.
— Эй! Паризо! Если ты обосновался надолго, посвистывай!
Однако ответа не последовало, и тут только парень насторожился. Он быстро посмотрел по сторонам, но все вокруг спали.
«Тоже мне, стражники!» — с неожиданной злостью подумал он, вскочил на ноги, подхватил из костра горящее полено и медленно двинулся вперед. С каждым шагом чавканье становилось все громче. Парень испугался не на шутку, но, словно им управляла чужая воля, продолжал идти вперед, пока…
Он успел увидеть черную тень, метнувшуюся к центру города. Ему показалось, что, прежде чем исчезнуть, существо обернулось и пристально посмотрело на него ярко светившимися в темноте красными, как свежая кровь, глазами. Прыгун хотел закричать, но сердце затрепетало в груди, метнулось вверх и застряло в горле. И только ноги все шагали и шагали сами по себе. Слабый свет горящей деревяшки выхватывал из кромешной тьмы все новые участки, прежде скрытые от взгляда. И наконец он увидел… Лужу крови, в которой лежали белеющие в темноте кости и рваные лохмотья мяса…
Когда до него наконец дошло, что случилось, он вскрикнул. Так ему, по крайней мере, показалось, однако на самом деле вместо крика из его горла вырвался то ли слабый писк, то ли сдавленный хрип.
— Паризо…— прошептал он еле слышно.
Прыгун вновь закричал, чувствуя, как волосы на голове поднимаются дыбом, но опять лишь слабый хрип вырвался из его уст. Тихий шорох показался ему оглушительным грохотом. Он поднял искаженное ужасом лицо и увидел нацеленный на него взгляд горящих животной злобой глаз. Молодой зингарец мгновенно понял: это конец. Трепещущее сердце его наконец перестало перекрывать горло, и он заорал, раз за разом все громче и громче, пока долгий истошный вопль не разорвал ночную тишину и люди не пробудились ото сна.
Воины внутри кольца костров вскочили на ноги, ничего не понимая спросонья, кроме одного — с кем-то случилась беда, которая не может не коснуться каждого. И теперь они лихорадочно озирались, стряхивая остатки сна и пытаясь хотя бы понять, откуда донесся крик.
* * *
В эту ночь не спал и Хэлдир. Хотя к вечеру старик почувствовал, что безумно устал, тревожные мысли не давали ему покоя.
