В западноевропейской историографии наиболее последовательными выразителями идеи постепенной трансформации Римской республики в территориально-державное государство являются сторонники социологической «теории конфликтов». Они говорят о гетерогенном характере социально-политического конфликта, охватившего римское общество и государство с середины II в. до н. э., и рассматривают этот конфликт как результат поляризации социальной структуры Римской республики и ослабления республиканской системы всевластием римских наместников.
В отечественном антиковедении принципиальным противником революционной концепции был Н. А. Машкин. Он считал, что революция — переворот, вносящий в общественную жизнь качественные изменения и устанавливающий новые отношения. Поскольку римские политики не ставили принципиально перед собой и перед обществом таких задач, вряд ли их деятельность и события с нею связанные можно, по мнению, Н. А. Машкина, считать революцией. О постепенной трансформации Римской республики в империю, правда, не дефинируя процесс ни как революцию, ни как реформу, говорили В. С. Сергеев, А. Б. Егоров, А. В. Игнатенко, Я. Ю. Межерицкий и др. Главный их аргумент в том, что в самой республиканской системе, какой бы аспект социально-экономической, политической или духовной жизни ни рассматривать, была заложена возможность подобной трансформации и предпринимаемые римскими политиками реформы усугубляли ситуацию.
Таким образом, проблема перехода Рима от республики к империи является сложнейшей проблемой римской истории. Она поднимается во многих работах. Высказанные оценки принимают порой злободневно публицистический характер, чаще — строго научный; одни выглядят легковесными, другие — фундированными; одни развивают традиционный взгляд на римскую историю, другие — парадоксальный.
Революционная концепция представляется рыхлой, не имеет единых критериев. Ее сторонники расходятся в вопросах хронологии, существа, характера, основных движущих сил и целей революционного движения. Подбор фактов, которые, по мнению исследователей, должны продемонстрировать революционный характер ситуации, различный. В конечном итоге всякое социальное движение II—I вв. до н. э. классифицируется как революция. Более того, исследователи часто признают постепенность, перманентность переходного (кризисного) состояния римского общества. М. И. Ростовцев считал I в. до н. э. переходной эпохой, суть которой состояла в вырождении древнего города-государства и росте новой системы — монархии. При этом в деятельности Августа он не видел ничего революционного. Его заслугой считал искусное сочетание элементов власти, уже использованных предшественниками. С. Л. Утченко, несмотря на принципиальную приверженность концепции «социальной революции», вынужден был отметить, что события периода поздней Республики — звенья одной цепи, единого длительного, сложного и противоречивого процесса.
Насколько неустойчивой может казаться концепция римской революции, демонстрирует статья Б. Зухольд. Исходя в целом из марксистского понимания исторического развития и классифицируя вслед за С. Л. Утченко ситуацию второй половины II — начала I в. до н. э. как «социальную революцию в границах одной общественной формации», она тем не менее видит суть перехода от республики к империи в постепенном разрушении античной общины и считает, что объективно этот процесс имел эволюционный характер.
Концепция нереволюционного (реформационного) характера перехода от республики к империи выглядит более однородной. Ее сторонники представляют суть и принципиальное значение исторического развития Рима в том, что он постепенно превратился из общины в мировую территориальную державу. Это вызвало дезинтеграцию всех структурообразующих республиканских систем. Аграрное движение Гракхов, восстания рабов, грандиозное выступление италиков, возмущения городской бедноты, поддержавшей Катилину, Клодия и других демагогов, непрекращавшиеся волнения на территории римской провинциальной периферии, противостояние политических группировок в сенате и народном собрании, переросшее в личную борьбу отдельных честолюбцев за власть, с одной стороны, были факторами проявления этой дезинтеграции; с другой — демонстрировали необходимость осуществления широкого круга социокультурных реформ. При этом одни римские политики (Гракх, Сулла) пытались приспособить римскую норму к сложившейся римской действительности, другие (Помпеи, Цезарь и даже Октавиан до 30 г. до н. э.) стремились реализовать уже намеченные тенденции. Однако, представляя процесс трансформации Римской республики в империю как серию реформ, сторонники этой концепции часто вынуждены признать революционный характер методов и решений, к которым прибегали римские политические лидеры.
Таким образом, исследователи, придерживающиеся революционной или, напротив, нереволюционной (реформационной) концепции перехода от республики к империи, исходят в своих рассуждениях из различных методологических оснований. Первые считают, что развитие поздней Римской республики осуществлялось скачкообразно при сильнейшем влиянии субъективных факторов, волевого импульса. Вторые говорят о постепенной трансформации Рима-полиса в державу, республики в империю на основе постепенного накопления и развития объективных факторов, хотя и с достаточной степенью решительности, что в конечном счете обеспечило переход из одного качественного состояния в другое.
Более того, историки по-разному определяют само понятие «революция». Одни исходят из функционалистских представлений, когда общество рассматривается как система, а революция — ее тотальное разрушение; другие — из социально-психологических, когда в основе революционного переворота видится коллективное насилие; третьи — из сравнительно-исторических, когда революция представляется как быстрое, фундаментальное и насильственное изменение доминирующих в обществе ценностей и представлений, политических институтов, принципов политического лидерства, социальной структуры и т. п.
Такое многообразие методологических установок и дефиниций, нежелание исследователей «договориться» о терминах затрудняет видение исторических реалий и перспектив, порождает новые дискуссии.
Предлагаемая читателям книга — еще одна попытка приблизиться к верному пониманию скрытых закономерностей развития сложной общественно-политической жизни римского государства в последний период существования республики. Мы убеждены, что, отталкиваясь от понимания термина «революция» как самого интенсивного, насильственного и осознанного социально-политического движения, заключающего в себе не только объективные предпосылки, но и высоко развитую и четко выраженную идеологию социального протеста, мы сумеем показать, что переход Рима от республики к империи являл собой глубокую и всеобъемлющую социокультурную реформацию.
Глава 1. СПЕЦИФИКА РИМСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СИСТЕМЫ НАКАНУНЕ КРИЗИСА КОНЦА II—I в. до н. э.
Важнейшим фактором существования и развития Римской республики с момента ее возникновения и до установления системы принципата была римская внешняя агрессия. Сам факт перехода от республики к империи был ознаменован присоединением к Риму Египта в качестве личной провинции первого принцепса Октавиана Августа (RGDA, 27). О римской экспансии написано много и высказано несколько точек зрения: от признания Рима агрессивной империалистической державой, стремившейся к бесконечному расширению границ, до оправдания колонизационного движения интересами не только римлян, но и населения присоединенных территорий.
