Сравните две версии истории. Одна из них начинается с 1582 года н.э., а другая с 201 года до н.э. Разница между ними очевидна.
Причина, по которой русские и советские историки не горели желанием заниматься разработками в сибирской истории, и по возможности замалчивали вообще ее существование, достаточно прозрачна. Империя, что Российская, что СССР, не могла допустить, чтобы у завоеванной территории история была глубже и богаче, чем у самой империи. Такое подавление иной истории было характерно не только в отношении Сибири, но и в отношении всех остальных захваченных стран. Даже в тех регионах, например, Кавказа и Средней Азии, где совершенно точно была древняя и богатая история, она по возможности замалчивалась и вытеснялась в сферу малотиражных научных публикаций, подальше от глаз широкой общественности.
Отнятие истории выбивает почву для сибирской самостоятельности. На мой взгляд, основой для развития любого народа, во всех смыслах, является его полная история, от момента выхода на историческую арену до наших дней. Рассмотрение всех произошедших в истории народа событий подталкивает человека к одному важному мировоззренческому выводу: если данный народ, страна, появились не вчера, просуществовали приличный временной отрезок, значит есть веские основания для продолжения существования и далее. Я здесь не буду рассматривать разнообразные теории, вроде «богоизбранности». Для меня достаточно того, что народ прожил несколько сотен лет на белом свете. Я отталкиваюсь от права любого человека на жизнь, свободу и родину. Отнятие истории, по существу, равносильно отнятию права на существование.
В отличие от известных историков, принадлежащих к русской историографии, смотрю на задачи истории совершенно по-иному. Такие авторы, как Михаил Ломоносов и Николай Карамзин, с многочисленными последователями, видели в истории средство для развлечения, утешения, примирения с существующим порядком, прославления государства. Я же смотрю на историю, как на концентрированный опыт ушедших поколений, и эта мысль будет положена в основу всех дальнейших рассуждений. Конечная цель изучения истории состоит в том, чтобы обогатиться этим опытом. Все предыдущие ступени: поиск и изучение источников, анализ, составление обобщающих трудов, являются только средством достижения этой конечной цели.
Исторический опыт может обогащать как личный опыт человека, так и опыт государственного или общественного деятеля, причем в последнем виде качество исторического исследования становится критически значимым. Знание истории наращивает личный опыт политика до того уровня, когда он становится способен осознанно принимать серьезные решения и трезво оценивать свои силы.
К слову сказать, степные правители всегда ценили исторический опыт. У монголов ценились и собирались изречения великих ханов, начиная с Чингис-хана, и от наследников престола требовали, помимо всего прочего, обязательного их знания. Монгольский правитель Ирана Газан-хан и его наследник Улчжэйту-хан были инициаторами составления такого крупнейшего исторического сочинения, как «Собрание летописей» Рашйд ад-Дина. У казахов ценилась устная историография, а ряд казахских ханов были также знатоками исторической литературы. Другие правители, не отличавшиеся литературным даром, имели обыкновение держать у себя архив документов и исторические сочинения, наравне с личным арсеналом и сокровищницей.
Наличие исторического опыта также сильно помогает народу в целом. Во-первых, он придает стойкости в трудных ситуациях. Если однажды были пережиты трудные времена, значит, есть все основания пережить их снова, если потребуется. Опыт давал также примерный образ действия в этих ситуациях.
Во-вторых, что самое главное для нас, исторический опыт давал основу для дальнейшего развития. Опыт предшественников, как удачный, так и негативный, прокладывали направление для движения, указывали, куда и как надо идти, а куда не надо. Для сибирской самостоятельности наиболее важное значение имеет именно эта сторона истории.
Проблемы с историей.
Вот в этом вопросе у сибиряков пока наибольшие сложности. История Сибири, несмотря на проделанные исследования и достигнутые результаты, пока еще относится к категории наименее всего исследованных и меньше всего известных. Практически по любой теме истории Сибири и Средней Азии исследователи замечают, что материалов крайне мало, обобщающих исследований нет, и всю работу приходится делать практически с нулевого уровня. Как же мало изменилось со времени В.В. Бартольда и Н.М. Ядринцева!
Историки, которые начинают заниматься историей дорусской Сибири сталкиваются с огромными трудностями при изучении источников. Оказывается, что почти вся информация содержится в восточных хрониках: арабских, персидских, китайских, тюркских, в наскальных надписях. Для работы с ними нужен солидный уровень подготовки, который есть сейчас в России буквально у нескольких десятков человек. И то, это совсем не гарантирует отсутствия трудностей при изучении источников. Один из крупнейших в России специалистов по рунической древнетюркской письменности И.Л. Кызласов пишет: «Не раз приходилось наблюдать искреннее удивление, даже растерянность специалистов-тюркологов, впервые увидевших наскальные енисейские тексты, а до этого знавшие о них лишь по рисункам и публикациям: как же можно здесь что-нибудь рассмотреть?».[9]
Аналогичным образом обстоит дело с рукописными источниками: «Что же касается текста сочинения, написанного «высоким штилем», то он зачастую представляет собой головоломку, какую-то нескончаемую шараду или ребус, для разгадки которых переводчику нужно не только знать арабский, персидский и тюркский языки, но и быть в курсе всех тех знаний и наук, располагать и владеть которыми обязан был каждый средневековый писатель, ибо в противном случае он подвергался насмешкам и обвинениям в невежестве и необразованности».[10] Автор этих строк, один из крупнейших знатоков восточных исторических рукописей, В.П. Юдин, сумел создать в Казахстане высококвалифицированную школу востоковедов, которые смогли развить его достижения. В России же, а в Сибири в особенности, ни специалистов такого уровня, ни тем более школ, нет.
Но все же, эти трудности с источниками, трудности изучения и анализа со временем преодолеваются. Гораздо большую трудность представляет собой отсутствие общего представления об истории Центральной Азии, включающей в себя и Южную Сибирь. Становлению изучения истории Центральной Азии очень сильно помешали два обстоятельства. Во-первых, в конце XIX и начале XX веков, когда закладывались основы этого направления, изучение стран Средней Азии и Сибири велось в отрыве от изучения истории сопредельных стран Переднего Востока и Китая. Это было вызвано тем, что изучение велось энтузиастами, часто не имевшими серьезной научной подготовки, на свой счет и инициативу. Им изредка оказывали помощь научные общества в России, в первую очередь Русское Географические Общество и Русское Археологическое общество.
