Поскольку власть графов Нормандии над графством практически ни в чем не уступала королевской, в XI в. их начинают именовать более высоким титулом. Английские хронисты называли графа этой области «эрлом», скандинавы — «ярлом Руанским». Гильом де Пуатье в книге о деяниях Вильгельма Бастарда, написанной в 1073–74 гг., называет своего героя то графом (comes), то герцогом (dux), то правителем или принцепсом (princeps), а Ордерик Виталий, закончивший свою «Церковную историю» (Historia Ecclesiastica) около 1141 г., часто титулует Вильгельма маркизом (marchio). Титул «герцог норманнов» (dux Normanorum) свободно использовался хронистами при описании ратных подвигов этого народа, так как граф обычно выступал в роли военного предводителя (dux). Хотя в источниках Вильгельма часто называют графом, вполне возможно, что сам он предпочитал титул герцога, поэтому, чтобы избежать путаницы, впредь мы будем называть его именно так.
Графы Нормандии имели соответствующую своей власти материальную базу. Почва Нормандии плодородная, а климат благоприятный — в этом она имеет сходство с Англией, — и в XI в. она была весьма процветающей областью Франции. Однако правильной эксплуатации ее природных ресурсов серьезно повредили набеги викингов, неизбежно сопровождавшиеся разрушениями и оставлявшие за собой хаос и запустение. Кроме того, хотя через Нормандию и протекает судоходная Сена и проходят важные дороги, она находилась в стороне от главных торговых путей Европы. Руан, по всей видимости, был оживленным портовым городом, а Кан, как, возможно, и некоторые другие города, расширился во время правления Вильгельма, но в Нормандии, в отличие от Фландрии, имевшей более выгодное географическое положение, не было стимула к развитию ремесел с целью расширения рынка. Монета в Нормандии чеканилась, по всей видимости, не в таком количестве, как в Англии. Однако были потенциальные возможности для накопления богатств: многие аббатства, основанные при Вильгельме, и большинство восстановленных церквей прекрасно подходили для крупных капиталовложений, да и сами графы, видимо, никогда не были стеснены в средствах. Это были государи, которые, конечно же, позволяли себе некоторую роскошь. Они были богаче бретонских графов и, возможно, многих других феодалов, равных им по положению, а уж те богатства, которые нормандцы нашли в Англии, вообще опьянили их — на одно поколение.
Даже если согласиться с тем, что викинги, как считают многие историки, отличались творческими способностями, интересом к законодательству и торговле, а также социальной активностью, они все же были более примитивны в культурном отношении, чем покоренные ими южные народы. Хотя вопрос о том, что норманны переняли у покоренного населения, а что привнесли в его жизнь, и поныне остается спорным, сейчас уже ни один историк не станет категорически утверждать, что они на корню уничтожали общественные институты других народов, чтобы взамен насаждать свои. Поселения викингов в Галлии некоторое время были беспорядочно разбросаны, но они не были изолированы, и поэтому норманны вскоре стали испытывать влияние как со стороны местных уроженцев, так и со стороны путешественников, державших путь через земли графства. Хрольф и его наследники научились вести себя так, как подобает графам, и сохранили большую часть старой системы управления, а став французами, норманны переняли местные феодальные обычаи и христианскую веру.
«Феодализм», как и другие подобные термины вроде «капитализма» или «коммунизма», является несколько расплывчатым понятием. Даже если ограничиться описанием условий, существовавших на территории между Луарой и Рейном, скажем, с IX по XIII в., то все равно еще нужно учитывать большое количество местных различий и, конечно же, стремительные перемены, происходившие в определенные периоды. Мы вернемся к этой проблеме в седьмой главе, когда будем обсуждать внедрение нормандских обычаев в Англии после завоевания. Тем не менее понятие «феодализм» существует и является общепринятым. Далее мы расскажем о социальных и экономических явлениях, которые считаются характерными для феодализма. Итак, среди представителей свободных сословий были сеньоры и вассалы, которых связывали отношения власти и подчинения — но не публичного, а частного характера. Что касается социальной стороны, то у сеньора было свое войско, связанное клятвой верности и обязанностью исполнять повинности, а также сплоченное моралью военного общества, особенно ценившего храбрость и преданность. Экономическая же сторона такова, что вассалы либо состояли на довольствии непосредственно у сеньора, либо содержали себя сами на доходы от земель, которые он им жаловал во временное пользование (такой земельный участок назывался «бенефицием» (beneficium) или «феодом» (feudum) — отсюда слово «феодальный»), тогда как сеньоры жили за счет своих имений и требовали от вассалов различной службы — главным образом, военной.
Викинги уже и раньше образовывали военные группы, руководствовавшиеся кодексом чести, поэтому без труда могли свыкнуться с феодальными порядками. Надо сказать, что смертность среди представителей военной аристократии всегда была очень высокой, а в начале XI в., в основном благодаря графам Ричарду II (996–1026 гг.) и Роберту (1027–35 гг.), возникло сословие баронов-феодалов, укрепивших свое положение после завоевания Англии в 1066 г., хотя именно Вильгельму, главным образом, были обязаны своим благосостоянием некоторые из его сторонников, воспользовавшиеся выгодной ситуацией, сложившейся после 1035 г., когда после периода анархии, мятежей и войн они смогли захватить владения старинных семейств. В основном графы одаряли своих фаворитов богатствами, конфискованными у других аристократов и религиозных общин — особенно пришедших в упадок монастырей, — но не землями, входившими в их собственные владения. Так как феодальные порядки еще только находились в стадии становления и не были четко определены законодательством, как в более поздние века, мы не знаем точно, на каких условиях жаловались бенефиции; однако понятно, что в то время графы не могли ни принудить своих вассалов нести повинности, ни увеличить их. История Нормандии в период до 1053 г. показывает, что наиболее жизнеспособные феодальные группы состояли из баронов и их вассалов-воинов, живших, как правило, по соседству и воевавших с дружинами других сеньоров. Отношения между баронами и графом были не настолько близкими и поэтому гораздо более зыбкими. Время от времени бароны бывали при дворе графа, иногда сопровождали его в походах, но часто они держались независимо и игнорировали графа, а подчас и восставали против него. Таким образом, ничего похожего на идеальную феодальную систему в Нормандии не существовало.
Когда в 911 г. Хрольф принял крещение, христианство как общественный институт уже почти исчезло в этой местности, и должно было пройти еще почти полвека, прежде чем были достигнуты значительные успехи в возрождении опустошенных и зачастую заброшенных аббатств и кафедральных соборов. Что касается монастырей, начало их восстановлению положили граф Ричард I (942–946 гг.) и, в большей степени, его сын Ричард II (996–1026 гг.). Постепенно набирало темпы монашеское движение, получившее мощный импульс к развитию благодаря деятельности фламандских и клюнийских реформаторов: в 961 г. в Нормандию из Гента прибыл Майнард, ученик Герарда Броньского, а в 1001 г. здесь появился Вильгельм, монах из Вольпиано или Дижона. Хотя нормандское монашество возродилось уже после проведения аналогичных реформ в Англии и до 1066 г. так и не достигло таких культурных высот, как в вышеупомянутом островном королевстве, но, вероятно, оно дольше и лучше сохраняло свой нравственный облик. В более примитивном, в каком-то смысле более варварском графстве — во всяком случае, беспорядок и насилие были для него более привычными — духовный пыл монашества какое-то время сохранял свой подъем уже после того, как в более цивилизованном королевстве религиозное рвение стало угасать. Графы покровительствовали всем монастырям, основанным до 1030 г., и хотя строго следили за тем, как в них велись экономические и административные дела, но не упускали из виду и вопросы религии.
