Книга Темная половина - Стивен Кинг

Номер журнала «Пипл» от 23 мая был самым обычным.

Обложка была посвящена только что умершей знаменитости,звезде рок-н-ролла, который повесился в тюремной камере после начала судебногорасследования в связи с хранением кокаина и других наркотиков. Внутри, подобложкой, читателям было предложено традиционное меню: девять нераскрытыхубийств на сексуальной почве в малодоступной западной части штата Небраска;пышущий здоровьем и святостью гуру, который был уличен в совращении малолетних;домохозяйка из Мэриленда, вырастившая гигантскую тыкву; развод голливудскойкинозвезды; свадьба в высшем свете Нью-Йорка; борец, выздоравливающий послесердечного приступа; комик, защищающий свое право носить индийский национальныйкостюм.

В журнале также был напечатан очерк о некоем антрепренере изЮты, который рекламировал новейший боевик – куклу под именем «Да, мама! Да,мама!», которая, по его мнению, выглядела точь-в-точь как «всеми любимая теща».Кукла была снабжена встроенным кассетным проигрывателем, выдававшим на горадиалоги типа «Обед никогда не остывал в моем доме, пока он рос, милочка» или«твой брат никогда не рычал по-собачьи, когда я приезжала к нему погостить парунеделек». Для того, чтобы заставить куклу реветь или подвывать, вам следовалоне просто нажимать на закрепленную в ее спине клавишу – в этом случае онаначинала свою болтовню, – а ударить эту проклятую штуковину ногой изо всех сил.

– "Да, мама!" отлично сконструирована, еенабивочный материал гарантирует прочность, а также полную безопасность для стени мебели, – заявил гордый изобретатель, мистер Гаспар Уилмот (который, какговорилось в очерке, был однажды привлечен к суду за уклонение от уплатыналогов, но сумел выйти сухим из воды).

А на странице тридцать третьей этого самого занимательного инаиболее информативного номера самого занимательного и информативногоамериканского журнала была помещена традиционная для «Пипл» заставка –«Забавно, сильно и остро – БИОграфии».

– "Пипл", – сказал Тад Бомонт своей жене Лиз,когда они сидели бок о бок за кухонным столом, перечитывая еще раз статью вжурнале, – попадает прямо в точку. «БИО». Если вам не хочется «БИО»,ПЕРЕЛИСТАЙТЕ СТРАНИЦЫ ДО РАЗДЕЛА «В БЕДЕ» и читайте о девушках, которыхразделывают в дебрях Небраски.

– Это не столь смешно, когда действительно всерьез подумаешьобо всем написанном, – ответила Лиз Бомонт, но тут же испортила всевпечатление, хихикнув в своей маленький кулачок.

– Не «ха-ха», а несомненно очень точно, – сказал Тад и снованачал пролистывать статью. Он машинально потер небольшой белый шрам на лбу, какэто не раз случалось с Тадом, когда он находился в задумчивой рассеянности.

В отличие от большинства реклам в «Пипле», страница для«БИО» была единственной, где слова занимали больше места, чем картинки.

– Ты сожалеешь, что сделал это? – спросила Лиз. Онаприслушалась, не разбудили ли они с Тадом своих близнецов, мирно спавших всоседней комнате.

– Во-первых, – ответил Тад, – я не делал этого. Мы этосделали. Оба для одного, и один для обоих, помнишь?

Он похлопал по картинке на второй странице статьи,изображающей его жену, демонстрирующую пару игрушечных гномов около Тада,восседающего за пишущей машинкой у стола, с которого свешивался закрученныйлист бумаги. Было невозможно сказать, что именно, и было ли вообще что-либонаписано на этой бумаге. Тад вышел в точности таким, каким он выглядел во времяработы. Написание текста всегда было для него тяжелым занятием и не тем делом,которым он мог бы вполне полноценно заниматься на людях, особенно, если однимиз наблюдателей выступал фотограф «Пипл». Это происходило вполне легко дляДжорджа Старка, но не для Тада Бомонта. Лиз никогда не пыталась подойти к нему вте моменты, когда Тад старался – и иногда действительно с явным успехом –добиться чего-то за письменным столом.

– Да, но...

– Во-вторых...

Он взглянул на фото Лиз с гномами и самого себя, взирающегона нее снизу вверх. Оба они старательно улыбались. Это выглядело особопривлекательно на лицах тех людей, которые, несмотря на их симпатичнуювнешность, весьма скупо тратят время даже на столь обычное дело какзубоскальство. Он вспомнил прошлые времена, когда служил железнодорожнымпроводником на Аппалачской линии в штатах Мэн, Нью-Гемпшир и Вермонт. В те дниу него был прелестный енот по имени Джон Уэсли Хардинг. Не то, чтобы он пыталсякак-то приручить Джона, но енот сам по себе привязался к Таду. Правда, старинаДжон любил слегка кусаться, особенно когда ему давали отхлебнуть из бутылки, иэто поведение енота вызывало у хозяина улыбку, похожую на нынешнюю.

– Во-вторых, что?

– Во-вторых, есть что-то забавное в одновременном оскалекандидата на Национальную книжную премию и его жены, глазеющих друг на друга,как два подвыпивших енота.

– Тад, ты разбудишь двойняшек!

Он попытался, но без особого успеха, приглушить взрыв гнева.

– Во-вторых, мы выглядим как пара идиотов, хотя и я невозражаю быть чуточку таковым, – сказал он и, крепко обхватив жену, поцеловалее в шею.

В другой комнате сперва Уильям, а затем и Уэнди начали плач.

Лиз попыталась строго посмотреть на мужа, но не смогла. Былослишком приятно слышать его смех. Это случалось совсем не часто. Звуки егосмеха были полны экзотического шарма для нее. Тад Бомонт никак несоответствовал типу весельчака.

– Моя вина, – произнес он. – Пойду успокою ребят.

Он приподнялся, задел стол и чуть не опрокинул его. Он былвоспитанным, но странно неуклюжим человеком, что сохранилось в нем с раннегодетства.

Лиз успела подхватить горшок с цветами, водруженный в самомцентре стола, как раз в тот момент, когда он собирался съехать с края игрохнуться на пол.

– Это точно, Тад, – сказала она и не смогла удержаться отсмеха.

Он присел снова за стол. Он не взял ее руку, а простоласково погладил.

– Слушай, детка, ты не жалеешь?

– Нет, – ответила она. И короткая мысль пришла ей тут же вголову. – Мне все же это причиняет неудобство. Не потому, что мы выглядимслегка глуповато, а потому... ну, я просто не знаю, почему. Это просто слегканеудобно для меня, это все.

Мысль пришла, но осталась невысказанной. Было слишкомприятно видеть его смеющимся. Она поймала его руку и слегка сжала ее.

– Нет, – сказала она. – Я не жалею. Я думаю, это отлично. Иесли паблисити поможет «Золотой собаке», когда ты наконец решишься закончитьэту проклятую штуковину, это будет еще лучше.