Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
– Ладно, поздно уже, давайте по палатам, – капитан козырнул, я был с голой головой, поэтому только пожал протянутую руку и вернулся в палату.
На удивление, меня никто и ни о чем не спросил. Хотя тут все знают мой угрюмый характер, может, еще и поэтому ребята просто молчали вместе со мной.
К обеду первого января всех награждаемых в госпитале, а нас таких собралось аж двадцать восемь человек, почти панфиловцев, построили в том же спортзале, как самом большом помещении госпиталя. Ходячих, конечно, пятеро вообще еще в лежку лежали. Один из лежачих, кстати, артиллерист из соседнего со мной полка нашей же дивизии, был удостоен Звезды Героя Советского Союза. Церемония была недолгой. Быстренько обойдя маленький строй награждаемых, какой-то генерал со Сталинградского фронта зачитал наши заслуги, мои почему-то произнес как «Множество уничтоженных солдат и офицеров гитлеровской армии», и раздал всем причитающиеся награды. Мне достался орден Красной Звезды. Черт, приятно-то как, просто обалдеть. А еще сюрпризом оказалось, что мне из сталинградского госпиталя привезли специально мою медаль «За отвагу». Оказалось, что мои лохмотья санитары выкинули, но медаль заботливо сохранили. Теперь у меня на пижаме висели обе моих награды. Висели, пока до палаты не дошел и не снял. Понимаю, что нужно носить, но не на пижаме же.
Чуть позже, после награждения, мне в довесок передали письмо. Писал лично капитан Смолин, вот мужик, не зря учителем был, почерк – идеальный, слог, как в книге. Главная новость, что перешли наконец в наступление и замкнули кольцо окружения, ну, об этом я и так знал, здесь все в последний месяц только об этом и говорят. Фрицы, что сидят в городе, укрепились и стоят насмерть, в этом плане стало сложнее, но в то же время фрицам обрубили все каналы снабжения, голодают уже и мерзнут. Да, насколько я помнил из Той жизни, тяжко немчуре в своих куцых шинельках. Там морозы до сорока доходят, танки у них вообще стоят, редкий случай, когда где-то вылезает один-два. А для меня лучшей новостью стало известие о Петрухе. Оказывается, этот бродяга лежал в том же госпитале, что и я до отправки в Куйбышев. Ему тогда тот долбаный снайпер попал в руку, в район бицепса, и так вышло, что пуля, пробив насквозь руку, ушла в тело. Сломала пару ребер и застряла в левом легком, вот как, мы с ним теперь точно как братья, даже ранения схожи. А исчез он тогда с улицы благодаря разведчикам. Те дождались, когда я завалил снайпера, и рванули из дома, по пути прихватив и раненого Петра. Дождавшись ночи, капитан, в пару взяв бойцов из тех разведчиков, отправился на мои поиски, он не верил, что я погиб, и оказался прав. Меня откапали и сразу переправили на восточный берег, а там уже в местном госпитале мне и провели все операции. В конце письма Смолин сообщил, что в часть вернулся Нечаев, здоровый, рвется в бой, передает привет и жалеет, что со мной так вышло. Сам капитан получил уже звание майора и возглавил наш батальон, а Лехе Нечаеву отдали нашу роту. Бывший капитан, а ныне, значит, майор, плачется в письме, что снайперов не хватает. Почему-то их быстро стали выбивать. У немцев появилось какое-то невообразимое число снайперских команд и одиночек, ощущение, пишет комбат, что снайперами стали все, кто воевал ранее с простой винтовкой, чуть не в каждом доме сидят, не просто так сидят, охотятся нагло и очень результативно. Майор потому и занял должность комбата, потому что прошлого убил снайпер. Здорово проредили наших стрелков. Зайцев ранен и в госпитале, причем очень серьезно, вроде как в голову. Чехов пропал, точно пока не известно, когда и куда. Молодые, что были у него учениками, испытывают недостаток в опыте. В общем, для самого результативного стрелка Сталинграда есть работа, а вот сам стрелок где-то отдыхает… Прочитав послание, усмехнулся. Командир у нас с юмором мужик, где только нахватался, поначалу вроде довольно строгий был, но без закидонов, не перебарщивал, на многое глаза закрывал.
Пятнадцатого января, разругавшись со старлеем, что ведал распределением выздоравливающих, чуть не уехал на Центральный фронт. Сидит, блин, жопа шире плеч, у него, видите ли, приказ снайперов отправлять именно на Центральный.
– Товарищ старший лейтенант, – сдерживаться становилось все сложнее, – ну сделайте исключение, я в Сталинграде нужен, меня комбат ждет, у него с вражескими стрелками совсем беда, все друзья там, пойдите навстречу…
Уговаривал почти полчаса, пока не появился какой-то подполковник, с интересом слушавший, стоя в сторонке, наш разговор.
– Лейтенант, в чем проблема-то, отправь парня в Сталинград, чего ты привязался?
Старлей вначале огрызнулся и на подпола, но все же сменил свой гнев на милость.
– Ладно уж, пойду навстречу, но ты, сержант, вообще-то толкаешь меня на преступление…
– Ну, хватит причитать-то, старлей, то распоряжение, что ты цитируешь, носит рекомендательный характер, а вовсе не обязательный.
Мне повезло, все-таки я возвращался к друзьям. Я так соскучился по всем парням, что хотелось бежать в Сталинград не останавливаясь. Конечно, я прекрасно понимал, что меня ждет там, на фронте, тем более последнее ранение заставило меня несколько по-другому взглянуть на войну. Война это очень тяжелая работа, кто бы что ни говорил. Как в ноябре мы долбили мерзлую землю, создавая траншеи, углубляли уже отрытые, строили укрепления. Чуть позже мы наловчились здорово «рыхлить» землю, чтобы легче было копать мерзлый грунт, а вначале только лопаты да ломы. Не помню уже, кто первый предложил идею, но опробовав, всем понравилось, и мы приняли такой способ на вооружение. А способ, как это ни смешно, нам подсказали фрицы своими регулярными артобстрелами. Заметив, что там, где лопнул снаряд или бомба, да даже простая мина, выпущенная из миномета, земля мягкая, мы взяли пару толовых шашек и, выкопав небольшую лунку, заложили заряды. После того как рассеялся дым и улеглись наконец падающие с неба комья земли, мы радостно принимались за дело. После взрывчатки копать было на порядок веселей. Один раз только кто-то из нашей роты решил схалтурить, ускорить процесс. Заложил заряд на глубину штыка лопаты, да еще и шашку взял, не одну, а целых четыре. Знаете, что было, когда она рванула? А ни хрена не было, нам потом пришлось воронку, почти три метра в диаметре и в метр глубиной, дружно засыпать. Четыре шашки сделали на месте подрыва огромную яму, которая мало подходила на роль траншеи. Сюда теперь и танк можно было бы засунуть, не то что пехтуру.
Снег кружился в небе, удивительно, сегодня выдался такой обалденный денек, даже жаль, что эшелон уже через час. Ветра нет совсем, облака хоть и низкие, но вокруг так светло от падающего снега. Здесь, в Куйбышеве, сегодня всего градусов пятнадцать мороза, при полном отсутствии ветра это даже тепло. Вон, бойцы на вокзале даже уши на шапках сверху завязали, не мерзнут, хотя и несколько часов на улице стоят.
Выписали меня вполне себе здоровым. Хромота никуда не делась, но главное, боли-то давно нет, ни в груди, ни в ноге. Старые ранения вообще забылись. На руке у меня большой, сантиметров на двенадцать шрам, если бы не кривые края раны, может, вообще бы смотрелась обыденно.
В теплушке было довольно тесно. На фронт двигались полные вагоны. Глядя по сторонам, представлял, сколько из этих молодых парней доживет до своего второго боя. Да, именно до второго боя, о победе, как я уже говорил, пока никто даже мечтать не может. А бойцов и правда набрали совсем молоденьких. Сейчас едут те, кто в начале войны был по возрасту неподходящим. Тем, кому было шестнадцать, а иногда и пятнадцать лет, ехали сейчас вместе со мной. Впервые ощутил себя неловко, когда у меня попросили закурить.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
