Он встал, и любому непосвященному стало бы сейчас ясно, чтоперед ним король: он глядел, двигался и вел себя как человек, рожденныйцарствовать над другими людьми. Теперь, ко всему прочему, ему предоставляласьвозможность во всем блеске проявить свою энергию, силу и государственнуюмудрость. Он обладал бесценным даром завоевывать популярность, а монархия быладля него всем — осью, вокруг которой вращается жизнь целого народа.
Яков обладал крепким, сильным телом и живым, пытливым умом,но над всем главенствовала его решимость править и властвовать, добиватьсяисполнения закона и быть королем не только номинально.
Единственное, что терзало его сознание и мешало уснуть, — мысль о том, где сейчас отец и что с ним. Больше всего на свете егострашила мысль, что отец может погибнуть раньше, чем его отыщут и доставят кнему. Он не хотел брать грех отцеубийства на свою душу, а потому разослал повсем направлениям своих людей с категорическим приказом найти смещенногомонарха и доставить его в лагерь целым и невредимым.
И вновь он попытался вспомнить, что разбудило его ото сна.Он заметил, что стопка бумаг на столе разворошена. У кого-то хватило наглостизайти в его шатер, пока он спал. Король невольно ухмыльнулся. Либо этоотчаянная храбрость, либо отчаянная глупость; определить, что именно имеломесто, не представлялось возможным. Странно, ведь в бумагах не содержалосьровным счетом ничего, о чем незваный гость не мог узнать, прямо спросив об этомих хозяина. Яков держал за правило всячески поощрять преданность и верность, имало кто не был об этом наслышан. Слабейшие хватались за это его качество какза спасательный круг, сильнейшие могли вкушать его благоволение и любовь,немало гордясь этим. Итак, это был кто-то, кому он всецело доверял, — никто другой не осмелился бы войти в королевскую палатку. Придя к такомувыводу, Яков вздохнул и расправил плечи. Под его знаменами служили и люди,оказавшиеся изменниками, и при их представлениях о чести они могли предать иего самого, подвернись для этого благоприятный случай.
Он подошел к столу, взял лежавшие на нем бумаги и,вернувшись к кровати, решил заново перечитать их. Подложив под спину несколькоподушек, он стал смотреть бумаги в том порядке, как они лежали. Ему доставилоглубокое удовлетворение сопоставление того, что он планировал, с тем, чего ужеудалось добиться.
Яков вспомнил о самом верном и самом надежнейшем из своихподданных — Доноване Мак-Адаме. Ему он поручил самую важную задачу,питая к нему особое доверие, которое тот не раз оправдал.
Как на ладони он увидел перед собой долины Шотландии игористый край, за которым лежала Англия. Подумал он о Данбаре и Хейлсе, двухгородах, из которых Данбар, укрепленный порт, являлся ключом ко всей Шотландии.Верное чутье подсказывало ему, что Патрик Хепберн уже взял эти города, и ему самоевремя идти на столицу — Эдинбург. Овладев в кровавой войне этимиключевыми пунктами, далее он сможет распространить свою власть и на Глазго. Несомневался он и в том, что Донован Мак-Адам сумеет в полной мере оценить ущерб,нанесенный стране мятежом, поможет ему восстановить прежнее благополучие исоздаст надежный фундамент для его царствования.
Нужны были люди вроде Донована, чтобы удержать под властьюкороля пограничье. Вне всякого сомнения, в Англию уже во весь опор неслисьвсадники с вестью, что мятежники под предводительством молодого принца одержалисегодня победу, и теперь Англии, хочет она или нет, придется иметь дело счеловеком, занявшим трон прочно и надолго. Вместо пугливого и боязливогосоюзника Генриху Тюдору придется иметь дело с владыкой, которого нельзя никупить, ни запугать и которому придется отдавать королевские почести.
Яков был отлично сложен и красив: волосы отливали каштановымцветом, в глазах таились сила и уверенность.
Неожиданно в палатку короля вошли двое.
Один был рослым, мускулистым человеком с густой бородой — лорд Дуглас, второй — Джон Флеминг, человек сглазами, шныряющими по всей комнате: по столу, по постели, где Яков оставилбумаги, пока наконец они не остановились на короле.
Молчание пришедших раздражало Якова. Он послал их на поискиотца сразу же после сражения и теперь с нетерпением ждал новостей.
— Ну, господа? — Его голос звучал обманчивотихо. — Вы отправились несколько часов назад, что же вы имеете мне сообщить?
Лорд Дуглас покачал головой.
— Пока никаких известий, сир.
Флеминг улыбнулся, чтобы привлечь к себе внимание короля, инегромко добавил:
— Ваш отец бежал, ваша милость. Он, сломя голову, помчался впоисках укрытия, вероятнее всего, в направлении границы с Англией, каккакой-нибудь трусливый...
Голос его застыл, а улыбка сошла с губ при виде того, какокаменело и наполнилось яростью лицо Якова. Король не мог перенести, чтобыкто-то позволил себе говорить об его отце в таком тоне. Яков-старший от природыотличался милосердием, но его сын вовсе не собирался быть таким жеснисходительным.
— Вы дали указание разыскать вашего отца, сир, и мыприложили все усилия. Его обязательно найдут. Вы приказали, чтобы он былдоставлен живым и невредимым, и едва ли среди ваших подданных найдется хотьодин, который осмелится нарушить вашу волю. Мы его отыщем.
— Так, — тихо сказал Яков. — Вы перекрыли все дороги, покоторым можно ускользнуть?
— Да, ваша милость.
Король ничего не ответил: его обуревали самые противоречивыечувства. Он был до предела уязвлен, вскользь высказанным, упреком отцу втрусости и малодушии, но сейчас его пьянило ощущение победы. Действительно, вожесточенной борьбе он отвоевал у своего отца престол; теперь перед ним стоялазадача не в пример более трудная — любой ценой удержать власть. Ион понимал, что люди, изменившие отцу, при случае не погнушаются изменить исыну! Что ж, он заставит их плясать под свою дудку, преподнесет урок суровый ирешительный. Он будет королем, знающим, как надо править.
— Патрик и Донован в Эдинбурге, чтобы приготовить мнекоролевский замок. Пора вступать в права владения, господа.
— Мы отправляемся прямо сейчас, сир?
— Да.
— И даже не станем ждать известий о вашем отце?
— Эти известия в любом случае дойдут до меня. Не вы лизаверяли, что найдете его во что бы то ни стало? Готовьтесь к отъезду, черезчас мы выступаем.
Это был приказ короля, и присутствующие не осмелилисьвыказать колебание или нерешительность; они лишь обменялись короткимивзглядами, поклонились и вышли.
Яков вновь остался один. Он так надеялся получить известияоб отце, точнее, одно известие — что тот жив и невредим. Он собирался овладетьтроном, но не совершать преступление, которое камнем лежало бы на его душе всюжизнь. Он расправил плечи, шагнул к выходу из шатра и взглянул на лагерь, похожийпосле команды к сборам на разворошенный муравейник. И вновь он вспомнил оПатрике и Доноване Мак-Адаме, которые должны были захватить Эдинбург идожидаться там его прибытия. Отчего им овладело внезапное чувство, что, кромеэтих двух людей, ему, возможно, не на кого положиться?
