Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
После смерти Ла Вьёвиля долгое время не могут найти никого на должность гувернера для Филиппа. Наконец остановились на маркизе де Сийери, но тот отказался.
В отделанных золотом апартаментах шевалье Лотарингского вызревал заговор. Если фавориты приберут к рукам наследника, не поможет ли им это сохранить свои привилегии и свои деньги? И под их влиянием Месье предлагает королю в качестве гувернера для Филиппа своего фаворита, маркиза д’Эффиа.
Это была скандальная личность, его считали причастным к смерти Генриетты Английской. Воспоминания о Фронде и о Гастоне Орлеанском неотступно преследовали Людовика XIV, и в какое-то мгновение он уступил, поддавшись соблазну загубить таким образом все лучшее в племяннике, обещавшем слишком много. Милейшая Ментенон, заботясь о будущем герцога Менского, не видела в этом ничего дурного. Но Мадам подняла страшный крик.
И напрасно супруг обещал, что не пожалеет сил, дабы превратить ее существование в ад. Она настояла на встрече с королем с глазу на глаз; Мадам рыдала, умоляла короля самого выбрать гувернера для Филиппа. И Людовик, мучимый угрызениями совести, отступил, назначив безупречного дворянина, маркиза д’Арси.
Этот прекрасный наставник, к которому Филипп глубоко привязался, дополнил труды аббата. Он допустил только одну ошибку, хотя и весьма серьезную: герцог Шартрский был совершенно безразличен к светской жизни, и хотя не бежал ее, но проявлял склонность к робости, совсем как его кузены. Этот красивый юноша, которому суждено стать любимцем всех придворных дам, открыто посмеивался над ними. Слишком близорукий, он не узнавал людей, находящихся в одном шаге от него, не отвечал на реверансы принцесс. Ум его, такой проницательный и острый, когда Филипп находился в кругу друзей, томился среди париков, величественных жабо и расшитых платьев. И в довершение всего, он плохо танцевал.
И с каким удовольствием он увиливал от парадов в Версале, от балов в Зеркальной галерее дворца, от игорных столиков с золотыми луидорами, от агрессивной набожности окружения мадам де Ментенон, от глупости высокомерных аристократов, так заботившихся о своих накидках и плюмажах!
Часто по утрам он собирал писателей, художников, людей науки, выслушивал их предложения, участвовал в их спорах. По вечерам наступал черед других развлечений. Можно было наплевать на всех маркиз с их двусмысленными улыбками, к тому же опыт показывал, сколь опасны любовные связи с ними. В одном крыле Пале-Рояль располагалась опера. И Филиппу достаточно было пройти по коридору, чтобы оказаться в раю, населенном воздушными танцовщицами.
Они тут же кидались к нему, весело смеясь и окутывая его облаком духов. Из этого роскошного букета Филипп выбирал одну розу, и счастье его длилось до зари.
Брак поневоле
(1691–1692)После 1688 года Франции, прочно укрепившейся в новых границах, пришлось еще раз сразиться с объединившейся против нее Европой. Вильгельм Оранский, смертельный враг Людовика XIV, надел корону Англии и нарушил существовавшее в мире равновесие, заставив фортуну склониться на свою сторону. Все столкнулись друг с другом: Стюарт и Нассау, Габсбурги и Бурбоны, католики и протестанты; право, данное монарху свыше, и право народа выбирать себе монарха, давнишние честолюбивые устремления Австрийского дома и недавно установившееся господство Франции. От Савойи до Ирландии, от Пиренеев до Шельды — всюду велись военные приготовления, что заставляло дрожать от нетерпения сердце Филиппа.
Весной 1691 года мечты его сбылись. Король, под впечатлением осады Мона, решает, что герцоги Шартрский и Менский отправятся служить во Фландрию под начало маршала Люксембургского.
Возбужденный, Филипп отправляется в путь с пышностью, которая могла соперничать с пышностью королевского кортежа; по правую руку ехал маркиз д’Арси, по левую — аббат Дюбуа, сзади следовал роскошный многочисленный двор. Ему сразу же понравился походный военный быт и маршал Люксембургский. Филипп восхищался не только характером этого необыкновенного горбуна с лицом Полишинеля, но и его острым умом и скептицизмом, склонностью к эпикурейству, в чем он предвосхитил XVIII век и что, несмотря на социальные различия, так сблизило маршала с аббатом Дюбуа.
Инструкции, данные маршалу Люксембургскому относительно каждого из двух принцев, вверенных его попечительству, были совершенно различны. «Мне кажется, — писал ему король о герцоге Менском, — что он стремится всегда быть первым. Предоставьте ему возможность действовать… Я нисколько не сомневаюсь ни в его устремлениях, ни в его отваге».
Иные указания содержались в той части послания, что касалась герцога Шартрского: «Воля его величества состоит в том, чтобы герцог ничего не знал о получаемых Вами распоряжениях, равно как и о приказах, отдаваемых войскам». К нему следовало относиться как к «простому волонтеру», а главное — не давать ему возможности действовать самостоятельно.
Но казалось, сама судьба была против намерений Людовика XIV: если начало жизненного пути Филиппа было тусклым, то его успехи на военном поприще оказались ошеломляющими. Каждый гонец привозил ко двору известия о «врожденном военном призвании» Филиппа, о его мужестве и неутомимости. Мадам плакала от радости. «Он бесподобен!» — писал не ведавший зависти герцог Менский, которого никто никогда так не хвалил.
В тот день, когда девятнадцать французских эскадронов, преследовавших врага, неожиданно столкнулись под Лезе с семьюдесятью двумя эскадронами голландцев, встревоженный маршал Люксембургский намеревался оставить принца в арьергарде. Но встретил резкие возражения маркиза д’Арси, настаивавшего на том, чтобы его воспитанник принял участие в грандиозном сражении, из которого, как говорил Расин, «каждый дворянин возвращается со шпагой, окровавленной по самую рукоять». Всегда помня о своем кумире Генрихе IV, Филипп проявляет храбрость, которая была не свойственна Беарнцу в его возрасте. За Филиппом всюду следует Дюбуа.
«Этого аббата я бы сделал мушкетером!» — со смехом воскликнул маршал Люксембургский.
Победа при Лезе означала конец кампании. Не без сожаления возвращается герцог Шартрский в Версаль, где ему предстояло готовиться к новому тяжелому испытанию (как он полагал) — к женитьбе.
Несколько разочарованный в законных наследниках, король перенес все отцовские чувства на своих незаконных детей, особенно тех, что подарила ему мадам де Монтеспан, однако предпочитая при этом не их мать, а их гувернантку, мадам де Ментенон, ходившую за ними как за собственными детьми. И даже в самые интимные минуты не было для нее большей радости, чем заботиться об их блестящем будущем.
В соответствии с волей Людовика XIV она хотела, чтобы все эти дети были как можно теснее связаны с королевским домом, что должно было им позволить однажды без особых усилий перейти из разряда «побочных» в ранг принцев крови. Дочь мадемуазель де Лавальер вышла замуж за принца Конти, мадемуазель де Нант выдали за герцога Бурбонского; шли приготовления к свадьбе герцога Менского с внучкой великого Конде; поистине блестящую партию готовили нежные родители для Франсуазы-Марии, мадемуазель де Блуа, своим появлением на свет обязанной скандалу, который долго обсуждали злые языки французских кумушек и голландские газетенки.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
