Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
При учете таких невиданных достижений монголов, неудивительным кажется то, что Джефри Чосер, первый автор, который стал писать на английском языке, посвятил самый длинный из своих «Кентерберийских рассказов» азиатскому завоевателю Чингисхану. Текст Чосера проникнут искренним восхищением этим человеком и его деяниями. И в то же время, нам кажется удивительным, что образованный человек эпохи Возрождения мог так отзываться о монголах, которых весь мир теперь воспринимает типичными кровожадными варварами. Описание монголов оставленное Чосером и Бэконом имеет мало общего с теми образами, которые мы вынесли из более поздних книг или фильмов, которые изображают Чингисхана и его воинов дикими ордами жадных до золота и женщин варваров.
Хотя в последующие годы делалось множество изображений Чингисхана, не существует ни одного его прижизненного портрета. В отличие от всех других завоевателей, Чингисхан никогда не позволял делать свои изображения на холсте, камне или монете. Словесные описания оставшиеся от его современников темны и малоинформативны. В современной монгольской песне о Чингисхане есть такие слова: «Мы представляем себе твое лицо, но наши очи не видят его».
Оставшись без портретов Чингисхана и каких-либо монгольских записей о нем, мир мог воображать его таким, каким ему было угодно. До того, как прошло полвека со времени его смерти, никто не решался изобразить его, а потом каждая культура произвела на свет свой собственный образ Чингисхана. Китайцы изобразили его добродушным пожилым человеком с тонкой бородкой и пустыми глазами. Он больше похож на рассеянного китайского мудреца, чем на яростного монгольского воина. Персидский миниатюрист изобразил его турецким султаном, восседающим на троне. Европейцы нарисовали его типичным варваром с жестоким лицом и злобными глазками, уродливым в каждой черте.
Склонность монголов к тайнам ставит сложную задачу перед любым историком, который хочет писать о Чингисхане и его империи. Биографам и историкам практически не на чем основывать свои исследования. Им известна хронология завоеванных городов и побежденных армий, но достоверных сведений о его происхождении, характере, побуждениях, личной жизни практически нет. На протяжении веков распространялись неподтвержденные свидетельства о том, что все эти важные сведения о его биографии были записаны кем-то из его близких вскоре после его смерти. Китайские и персидские ученые ссылались на существование этого таинственного документа, а некоторые ученые даже утверждали, что видели его в период наивысшего расцвета монгольской империи. Примерно век спустя после смерти Чингисхана персидский историк Рашид ад-Дин описывает этот манускрипт, как «правдивую хронику», написанную «монгольским наречием и буквами». При этом он предупреждает, что документ хранится в строго охраняемой сокровищнице, куда его «сокрыли от глаз чужаков». Он особо подчеркивает, что «никто из тех, кто могли бы понять и проникнуть в смысл» монгольского текста, «не получил такой возможности». После падения монгольской империи следы этого тайного документа теряются, со временем большинство лучших ученых приходят к выводу о том, что такой текст вообще никогда не существовал, и что это всего лишь еще один из многих мифов о Чингисхане.
Как и художники разных стран, ученые изображали его по-разному. От Кореи до Армении они составляли разнообразные собрания легенд и фантастических преданий о жизни Чингисхана. В отсутствие достоверной информации их собственные страхи и фобии часто находили воплощение в его образе. По прошествии столетий ученые рассматривали жестокости и зверства, совершенные людьми вроде Александра, Цезаря, Шарлеманя или Наполеона, на фоне их свершений или их особой миссии в истории. В случае Чингисхана и монголов, их достижения забываются, преступления и жестокость раздуваются стократ. Чингисхан превратился в стереотип варвара, кровожадного дикаря, безжалостного завоевателя, который получает наслаждение от самого процесса разрушения. Чингисхан, его орда и в немалой мере все народы Азии превратились в одномерные карикатуры, символ всего того, что лежит за пределами «цивилизованного мира».
В эпоху Просвещения, в конце XVIII века, этот грозный образ появляется в «Китайском сироте» Вольтера. Пьеса посвящена завоеванию Чингисханом Китая. «Его зовут царем царей, яростным Чингисханом, тем, кто превращает плодородные поля Азии в пустыню». В отличие от Чосера Вольтер описывает Чингисхана так: «Сей разрушительный тиран… который гордо… ступает по шеям царей», но «все же сам не более чем дикий скифский воин, рожденный для войны и кровопролития» (Акт I, сцена I). Вольтер изобразил Чингисхана человеком, которого злят высокие добродетели окружающей его цивилизации, и который одержим примитивным варварским желанием насиловать женщин и разрушать то, чего не может понять.
Племя Чингисхана получило множество имен — тартары, татары, мугалы, могулы, моалы, монголы — но какое бы имя им не давали, оно всегда несло на себе отпечаток ненависти и презрения. Когда ученые девятнадцатого века пытались доказать расовую неполноценность азиатских народов и американских индейцев, они классифицировали их как «монголоидов». Когда врачам необходимо было объяснить, каким образом женщины высшей белой расы могут рожать умственно отсталых детей, они тут же обнаруживали в чертах лица ребенка «очевидные» свидетельства того, что в его роду были женщины, изнасилованные монгольскими воинами. Такие ущербные дети совсем не принадлежали к белой расе, они были монголоидами. Когда безмерно богатые капиталисты гордо выставляли напоказ свое богатство и отвергали демократические и эгалитарные ценности, их называли «могулами», то есть персидским именем для монголов.
И, разумеется, монголы стали козлами отпущения для других народов в деле оправдания их собственных неудач и недостатков. Когда Россия не могла угнаться за техническим развитием стран Запада или военной мощью имперской Японии, виной тому было, конечно, ужасное Монголо-татарское иго, порожденное Чингисханом. Когда Персия отстала в развитии от своих соседей, это произошло потому, что монголы разрушили там ирригационные системы. Когда Китай оказался далеко позади Японии и Европы, причиной тому оказалась жестокая эксплуатация и репрессии со стороны его монгольских и маньчжурских правителей. Когда Индия оказалась не в состоянии противостоять британскому завоеванию, оказалось, что это стало возможным только из-за жадности хищных царей-могулов. В двадцатом веке, арабские политики убеждают своих последователей в том, что мусульмане изобрели бы атомную бомбу раньше американцев, если бы только монголы не сожгли великолепные арабские библиотеки и не сравняли с землей их города. Когда американские бомбы и ракеты свергли власть Талибана в 2002 году в Афганистане, солдаты прежнего режима сравнивали американское нашествие с монгольским, и в форме мести перерезали тысячи хазаров, потомков монгольских завоевателей, которые жили в Афганистане восемь сотен лет. В следующем году, в одном из последних обращений к иракскому народу диктатор Саддам Хусейн высказал сходные обвинения против монголов, когда американцы выступили против него, чтобы лишить его власти.
Среди такой политической риторики, псевдонауки и ученых фантазий правда о Чингисхане оставалась скрытой и, казалось, потерянной для последующих поколений. Его родина и земля, где он пришел к власти, оставались закрытыми для внешнего мира коммунистами, которые хранили его тайны так же крепко, как и монгольские воины на протяжении прошедших веков. Собственно монгольские документы той эпохи, так называемая «Тайная история монголов», исчезли, растворились в глубинах истории еще более загадочным образом, чем могила Чингисхана.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
