Мог, но не сделал даже намека. Побоялся открыто коснуться этого острого в условиях нашей страны вопроса. Предпочел скрыть свое истинное национальное происхождение. И это лучшее доказательство того, что он был кровно связан с еврейством. Это доказывается (то есть подтверждается) его неретушированными фотографиями, где семитские черты проглядывают порой весьма явно. А еще – кругом его приближенных, причем именно тех, которых он подбирал сам, а не тех, которых ему так или иначе навязывали. Об этом будет подробно рассказано позже.
О национальном происхождении Андропова успел высказаться уже на исходе 2000 года оригинальный русский писатель и публицист Вадим Кожинов. Возражая одному провинциальному изданию, где Андропов без обиняков называется «евреем», Кожинов писал:
«Действительно еврейский тип лица был у Андропова, что казалось странным, ибо тот сделал карьеру в 1951 году (был переведен из Карелии в Москву, в ЦК партии), когда имели место гонения и ограничения в отношении евреев. Но в 1993 году я беседовал с бывшим заместителем председателя КГБ Андропова, Ф.Д. Бобковым, и он сообщил мне, что, как в конце концов выяснилось, мать Андропова родилась в еврейской семье, но еще в раннем детстве осиротела и была удочерена русской семьей, по всем документам являлась русской и, возможно, даже не знала о своем этническом происхождении.
В бытность председателем КГБ Андропов по существу «разгромил» движение «правозащитников», в котором господствующую роль играли евреи, стремившиеся выехать из СССР. Наконец, даже если считать, что он тайно проводил какую-то «еврейскую» линию, ему довелось править страной немногим более года и к тому же в крайне болезненном состоянии, и он едва ли мог существенно повлиять на ход событий».
Суждение такого авторитетного человека, как покойный ныне Кожинов, в любом случае заслуживает внимания, почему мы его и приводим. Однако нельзя не отметить, что словам многократно изменчивого генерала Бобкова доверять нельзя, да еще по такому щекотливому вопросу, как национальное происхождение его бывшего шефа. Ну, а сокрытая «тайна рождения» – это напоминает романы Виктора Гюго или некоторых его современников-романтиков. На исходе XX века к этим сюжетам следует относиться осторожнее…
А в завершение скажем, что многие решительные высказывания на этот счет в нынешней печати требуют осторожного подхода. Например, публицист А. Игнатьев прямо написал, что Андропов – еврей, а его подлинная фамилия – Либерман. И в этом он не одинок, есть другие авторы статей и брошюр, они называют самые разные фамилии еврейского происхождения, приводят всевозможные слухи на этот счет. В этой пестрой картине общее лишь одно – отсутствие документальных подтверждений.
Та же недоговоренность и неясность имеется вокруг детства Юрия Андропова. Мать его вроде осталась сиротой и кем-то была удочерена. Но кем, когда, до сих пор ничего достоверного не обнаружено. Сам он рано остался без отца, мать вторично вышла замуж, но вскоре тоже скончалась, оставив Юру круглым сиротой. Заметим, что это уже было время войн и революций, а на Северном Кавказе классовые и военные столкновения противоборствующих сторон отличались особенным ожесточением, а вооруженные стычки продолжались аж до 1922 года. Время куда как неблагоприятное для счастливого детства. А тут еще раннее сиротство…
О семье отчима (если Юрий в этой семье действительно жил) не известно ровным счетом ничего. О школе тоже, но одно можно утверждать точно: учиться маленький Юрий начал уже в советское время в начале двадцатых годов. Время это для школьного обучения было до крайности неблагоприятным, старая гимназическая система была беспощадно порушена, а новая еще не сложилась, а главное – подвергалась многочисленным псевдоновациям, многие из которых, были, если говорить мягко, дурными и даже вредными. Ясно, что в детстве доброго воспитания и обучения мальчик Юра получить не мог, даже если отличался бы способностями. Впрочем, и об этом точно не известно пока ничего.
Итак, можно подвести определенные итоги самого раннего периода в жизни будущего Генсека. Он вырос в тяжелой нравственной и социальной обстановке, это касалось и семьи, и окружавшей его действительности. Известно, что дети, выросшие в сиротской доле, очень часто становятся замкнутыми и скрытными – в противоположность тому, как дети счастливых или добрых семей вырастают жизнерадостными и общительными. Бесспорно, что эти качества Андропов сохранил до конца своей долгой жизни. Впрочем, для главы политической спецслужбы это, видимо, оказалось качеством небесполезным. Для него самого, во всяком случае…
И еще. Природная скрытность его характера была усилена необходимостью скрывать свое неясное, а скорее всего – еврейское происхождение. Почему так было, не надо объяснять, исходя из условий советской действительности от тридцатых и вплоть до семидесятых годов. На словах эту сторону своей природы Андропов тщательно скрывал, но в личных отношениях и пристрастиях она проявлялась, о чем в своем месте.
Станция (полустанок) Нагутская мною обнаружена в самом-самом подробном железнодорожном справочнике, это на полпути между Минеральными Водами и Невинномысской; местность там сухая, пустынная, хотя движение по дороге весьма напряженное. Видимо, на такой станции Андропов-старший мог быть только каким-нибудь мелким служащим, а детство Юры проведено в домике с маленькими окнами…
Дальше с ним что-то случилось. Очень рано, не получив образования или специальности, ушел из дома на заработки. Было это в том самом тридцатом году, когда по всей стране рушились судьбы огромного множества людей. (И опять угадал Гоголь: «Отец, больной человек…») Сперва работал в сравнительно недалеком от родных мест Моздоке (один из справочников уточняет: «рабочий телеграфа»), затем какое-то время – матрос на Волге. (Почему там, а не на близком Каспии или Азовско-Донском бассейне? Знать, что-то уводило его от родных мест…)
Осел двадцатилетний Андропов в крепком верхневолжском городе Рыбинске (население в ту пору – около ста пятидесяти тысяч), здесь был, однако, крупный речной порт. Юрий поступил в техникум водного транспорта и окончил его (когда, как – неизвестно; на мой запрос в местный архив кратко ответили, что документы данного фонда не сохранились; почему уж так – неясно, ибо в сорок первом году немцы к этим местам даже не подходили).
…Некоторые мемуаристы рассказывали, что Андропов уже в зрелые годы часто вспоминал своего боцмана с волжского судна, который учил его, молодого: «Жизнь, Юра, как мокрая палуба. И чтобы на ней не поскользнуться, передвигайся не спеша. И обязательно каждый раз выбирай место, куда поставить ногу!» Не знаем, чему научился Андропов у своих педагогов в техникуме, но боцманский урок он усвоил твердо. И следовал ему всю жизнь. С ранней юности он стал заниматься общественной работой, достоверных сведений о том, впрочем, мало. Вступил в комсомол (когда, где – неизвестно). И все это тихо и не спеша.
По окончании техникума Андропов получил назначение в Рыбинскую судоверфь, которая тогда быстро развивалось, как и все народное хозяйство Советского Союза. И тут произошло, как теперь выражаются, «знаковое явление»: молодой специалист под днищем строившихся судов не корпел, а сразу стал освобожденным секретарем комсомольской организации. То есть маленьким, мельчайшим, но «ответственным работником». И в этой ипостаси ему довелось провести всю свою жизнь – ни судов он не водил, ни стройками не руководил, ни даже вражеских шпионов не ловил. Только руководил.
