И теперь я вижу, что эти обещания нарушены, принятые условия бесцеремонно и цинично растоптаны, установленная организация мира отвергнута.
Вот почему я пишу свою книгу. Я пользуюсь при этом официальными протоколами различных совещаний, дополняя их собственными заметками того времени и воспоминаниями; однако я полагаюсь на заметки больше, чем на память.
Я пишу эту книгу, обращаясь к тем, кто считает, как и я, что Франклин Рузвельт был зодчим единства Объединенных наций во время войны, что идеалов и государственной мудрости Франклина Рузвельта было бы достаточно для сохранения этого единства как важнейшего фактора и в послевоенное время; что начертанный им путь, к величайшему прискорбию, умышленно покинут.
Я пишу свою книгу в надежде, что она в какой-то мере поможет нам вернуться на этот путь. Я верю в такую возможность. Я страшусь того, что произойдет в противном случае.
Глава первая
Из Техаса в Арджентию
Европейский кризис, «разрешившийся» в сентябре 1938 г. мюнхенским умиротворением, различно воспринимался в то время разными людьми, в зависимости, главным образом, от того, насколько каждый из них верил, что все люди — граждане единого мира. Откровенно говоря, в те напряженные дни лично меня занимали почти исключительно эгоистические соображения. Я собирался открыть собственное предприятие — сеть небольших радиовещательных станций в Техасе, — и меня беспокоило только одно; насколько все эти разговоры о войне и бряцание оружием германских и итальянских фашистов скажутся на моих доходах и на возможности получать прибыль.
Нет ничего лучше информации из первоисточника. Тогда же, в сентябре, я приехал на несколько дней в Вашингтон и решил попытаться осторожно выведать у отца его оценку обстановки, чтобы определить перспективы деловой конъюнктуры. Мне удалось провести десять минут наедине с отцом в его кабинете; это произошло сразу же после того, как он направил Гитлеру свою вторую ноту и передал ее текст для опубликования в печати.
Я поделился с ним своими планами покупки контрольного пакета акций радиостанций, чтобы попытаться создать солидное рентабельное предприятие.
— Конечно, — добавил я, — все эти разговоры о войне… — Я вопросительно посмотрел на отца. Он слегка отодвинул кресло от стола и взглянул мне прямо в глаза. Наступила пауза. Затем я продолжал, несколько смутясь: — Когда читаешь газеты, создается впечатление, будто события начнутся уже завтра. Вряд ли это будет благоприятствовать новым предприятиям, насколько я понимаю.
Отец улыбнулся.
— Ты хочешь услышать от меня, что войны не будет? Что ты можешь заняться своими радиостанциями? Что нет никаких оснований для беспокойства? Что ты наверняка получишь прибыль уже в первый год и разбогатеешь к концу третьего?
— Я думал, может быть…
— Я скажу тебе все, что знаю — примерно то же, что знает всякий человек, следящий за событиями. Рано или поздно в Европе наступит развязка. Рано или поздно Англия и Франция решат, что Гитлер зашел слишком далеко. Вряд ли это случится на днях, но и того нельзя сказать с полной уверенностью. Роль России… чехословацкий народ…
— Но если в Европе действительно наступит развязка, разве и мы обязательно будем втянуты в события?
— Все мы добиваемся, чтобы этого не произошло. Все мы чертовски стараемся непременно остаться в стороне. Все мы питаем величайшие надежды, величайшие надежды. — Отец помолчал, повертел в руках какую-то безделушку, стоявшую на столе, и, нахмурившись, рассеянно посмотрел на меня.
— Знаешь что, — сказал он вдруг, — на твоем месте я бы занялся радиостанциями как можно скорее и энергичнее. Нет оснований отказываться от этого из-за нескольких газетных заголовков. Берись за дело и не выпускай его из рук. Я уверен, что ты добьешься успеха.
Вот и все. Возвращаясь домой, в Техас, я пытался понять, на чем основана эта неожиданная, может быть даже слишком твердая уверенность и не скрывается ли за нею что-нибудь, так сказать, написанное между строк. Однако в сентябре и октябре 1938 г. мы, американцы, в большинстве своем находились еще на расстоянии нескольких сот световых лет от понимания действительности; в конце концов я пожал плечами и решил, забыв о Европе, заняться своими делами в Техасе.
Если бы побольше людей (я, конечно, имею в виду и себя самого) меньше пожимали плечами и больше уделяли внимания тому, что происходило неподалеку от нас — в Манчжурии или в Чехословакии, это принесло бы нам пользу, и мы пролили бы меньше крови. Чтобы проверить правильность этой прописной истины, я просмотрел некоторые официальные документы тех дней и даже более раннего периода. Вот, например, запись о пресс-конференции у отца, состоявшейся 20 апреля 1938 г. Скептически настроенный корреспондент спрашивал его, действительно ли нам необходимо иметь оборонительные сооружения на Тихом океане. Корреспондент высказал соображение, что нам все равно не удастся оборонять Филиппины и другие наши острова в Тихом океане одновременно с защитой самого Западного полушария от нападения. Отец ответил:
— Конечно, если иметь дело только с одним противником, то вы правы. Но допустим, что на вас нападают два противника, притом с двух различных сторон. Тогда вам придется двигаться поживее. Вы должны будете побить сначала одного из них, потом повернуть свои войска и побить второго. В этом, пожалуй, ваша единственная надежда на спасение.
И вот, когда начался Великий спор, впоследствии, за несколько месяцев до нападения японцев на Пирл Харбор, охвативший всю страну, отец делал все возможное, чтобы никакие Пирл Харборы не захватили нас врасплох. А в это время в конгрессе члены палаты представителей Брюстер (от штата Мэн) и Гамильтон Фиш (от штата Нью-Йорк), сенаторы Ванденберг (от штата Мичиган), Каппер (от штата Канзас) и Бора (от штата Айдахо) возглавляли сопротивление всем законопроектам, предусматривавшим достаточные ассигнования на армию и флот; газеты Херста и оси Маккормик — Паттерсон всячески поносили коллективную безопасность и призывали к изоляции.
В июне 1940 г. я был в Нью-Йорке и по пути обратно в Техас заехал в Вашингтон. Меня беспокоило то, что волновало тогда каждого предпринимателя: налоги и, в особенности, пресловутый налог на сверхприбыль. Крупным компаниям это было нипочем, но мелким предприятиям с небольшим капиталом и значительной задолженностью приходилось туго. Я завел разговор с отцом на эту тему, когда он кончал завтрак и готовился начать свой рабочий день.
— Как же быть, папа? Неужели правительство не хочет, чтобы мы, мелкая сошка, могли расплатиться с долгами и вести дела с прибылью?
Он улыбнулся и сбросил на пол ворох чикагских, нью-йоркских и вашингтонских газет.
— Ты пил кофе? — спросил он.
— Не беспокойся насчет кофе. Что ты скажешь о налоге на сверхприбыль?
— Ты разве считаешь, что твоя компания типична?
— Нет, но…
— Ты согласен с тем, что средства надо найти? И что теперь, когда крупные корпорации начинают выполнять оборонные заказы по контрактам, в которых учитывается себестоимость производства плюс гарантированная прибыль, их растущие прибыли представляют собой прекрасный источник средств? И что нам нужны деньги для создания достаточно мощных флота, армии и воздушных сил?
