I
Я отрывался от телевизора и видел в окне лицо Дэнни. Я махал ему: заходи, заходи. Поворачивалась дверная ручка.
Из-за него мне приходилось смотреть детские передачи. Потом наступал вечер. Мы вместе ели что-нибудь горячее. Всегда: спасибо, мистер Хьюго. Дэнни был вежливым мальчиком.
Я познакомился с Дэнни, когда он переехал в соседний дом. Тогда я ночами работал в Королевской больнице Манчестера. Иногда успевал все сделать до того, как заканчивалась моя смена. Садился и читал. Пил кофе. Смотрел, как убывает ночь.
Я жил в квартале террасной застройки. Соседний дом пустовал полгода, прежде чем туда въехали Дэнни с матерью. Помню, как, идя домой с покупками, останавливался заглянуть в выходящее на улицу окно. Пустые комнаты так печальны.
Однажды там остановился фургон. Я наблюдал из-за занавески.
Вереница стульев, кроватей и коробок. Мужчины в комбинезонах. В обед они сели и чем-то перекусили. Потом выпили чаю и закрыли глаза.
Позже приехали на коричневой машине женщина и мальчик.
Через пару дней я встретился с женщиной у дверей, она несла молоко и яйца. Показала мне бутылку шоколадного молока.
— У моего сына Дэнни сегодня день рожденья, — сказала она. — Мы только переехали.
Я кивнул.
Она была из Нигерии и говорила по-английски мягко, протягивая собеседнику слова, а не бросая. В Англию она приехала девочкой, с родителями, в 50-е.
Зимой здесь холодно и темно. И все время дождь.
Я сидел тихо и думал. У мальчика по соседству день рожденья. Работал телевизор, но я был далеко. К входной двери привязан воздушный шарик. Он колотился о мое окно, когда налетал ветер. Около трех собрались дети с родителями, потом, через несколько часов, разошлись, очень усталые (некоторые плакали). Я наблюдал за всем этим из-за занавески.
Иногда я оставлял на ее крыльце помидоры. Я сам выращивал их в теплице. Англичане любят жарить помидоры на завтрак.
В тот вечер, когда мы познакомились с Дэнни, меня разбудил звонок в дверь. Я испугался, потому что час был поздний.
Дэнни держал мать за руку, на нем была пижама. Синий халат, с поясом. Я раньше не видел мальчика, но слышал шум за стеной: прыжки на кровати, прыжки с кровати. Крик. А когда он болел, кашель не давал нам обоим спать ночами.
— Простите, что так поздно вас беспокою, мистер Хьюго, — сказала она, — но положение безвыходное.
Мальчик старался не смотреть на мою изуродованную голову. Наверное, мать его предупредила. Поначалу все ее пугаются. Но со временем привыкаешь почти ко всему.
Я поскреб щетину на подбородке.
— Мне очень нужно уйти, мистер Хьюго. Это по работе, но я не могу оставить сына дома одного — вы не согласитесь?
Я кивнул в знак согласия.
— Спасибо большое; он хороший мальчик.
Мать наклонилась к нему:
— Это мистер Хьюго, Дэнни, это он нам приносит те вкусные помидоры.
— Но я терпеть не могу помидоры, — сказал мальчик, сонно глядя на меня.
Пижама у него была в гоночных машинках. Он не знал, куда деть ручки.
Ночь была холодная, три наших тела двигались в темноте.
— Дело правда срочное; просто уложите его на диван на пару часов; он вам не помешает.
Она собралась уходить.
— Дэнни-будь-хорошим-мальчиком-ради-мамы.
Я отвел мальчика в гостиную. Он смотрел себе под ноги. Я велел ему сесть. Потом зажег свет.
— Наверное, хочешь чаю?
Он кивнул.
Чайник закипел. Я наблюдал за мальчиком через буфетное окошко.
— Как тебя зовут, напомни?
— Дэнни.
— Сколько тебе?
— Семь.
— Сахар нужен?
Кивнул.
— Сколько?
— Пять кусочков.
— Немало.
— Знаю.
Я сел напротив него в глубокое кресло. Мы взяли кружки и отхлебнули. Я подумал, не включить ли радио, но не стал.
Потом мальчик сказал:
— Простите, а сколько сейчас времени?
— Поздно.
— Насколько поздно?
— Очень.
— Тогда ведь уже рано, да? Так поздно, что уже опять рано.
Я кивнул.
— Что такого срочного у твоей мамы?
— Она присматривает за стариками, и иногда она им нужна ночью — ну, если падают с лестницы или умирают.
— А за тобой кто присматривает?
