А война меж тем покатилась на запад. В начале 1944 года завод вернули в Москву. И вот уже семья встречается с многочисленными родственниками во дворе на Миллионной. А четырнадцатилетний Лев никак не мог налюбоваться Москвой. Никогда — ни до, ни после — он не любил так свой город. Ему хотелось обнять и старые домишки, и чудом уцелевшие ларьки, и сараи, с которых так здорово прыгалось в той, прошлой жизни, и трамвайные пути, что заворачивали (и заворачивают до сих пор) характерным полукругом. Вряд ли под Ульяновском он забыл и старый Богородский храм, что стоит и поныне, да писать об этом в 1970–1980-е получалось как-то не с руки.
Однако радость радостью, а до конца войны было очень далеко. Завод вернулся в Тушино, а режим дня работников отнюдь не стал проще. Вставать приходилось на полчаса раньше, нежели в эвакуации, так как маршрут Сокольники — Тушино равнялся чуть ли не поездке в другой город. Полтора часа в один конец! Возвращались домой в полной темноте. Ну и, конечно, опять езда на буфере трамвая. На этот раз не из баловства, а из экономии.
Великую Победу Лев мог отмечать наравне с любым фронтовиком. Свою первую медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» шестнадцатилетний Яшин более чем заслужил. Позднее у него будет орден Ленина в 1960 году — за победу в Кубке Европы, два ордена Трудового Красного Знамени (1957, 1971), Олимпийский орден МОК (1985), «Золотой орден за заслуги» ФИФА (1988). А незадолго до ухода из жизни в 1990-м он станет Героем Социалистического Труда с вручением еще одного ордена Ленина. Всё по заслугам. Но ту медаль 45-го года Лев Иванович будет ценить превыше всего и исключительно ею гордиться.
А. М. Соскин рассказывает, что когда Лёве вручали медаль, то объявили: «Лучшему слесарю». А кто-то возьми да крикни: «И футболисту!»
Пора, стало быть, переходить к футбольным делам.
ДЕБЮТ
В наше время вратарем, по крайней мере футбольным, Яшин бы не стал. По ряду причин.
Прежде всего, любого игрока раньше отслеживали через массу, скажем так, непрофессиональных состязаний. Тех самых, что «улица — на улицу», «двор — на двор». В футбольном смысле, естественно. Анатолий Акимов, о ком речь впереди, тоже не сразу попал в сборную переулка. Конкуренция.
Яшин стал заниматься игрой с мячом в сентябре 1944 года. Однако родной завод уже имел как минимум две взрослые команды для участия в первенстве Тушина, а затем и в чемпионате Московской области. Плюс молодежный коллектив, который худой, долговязый парень собою, как позже выяснилось, и прославил.
Но заводская молодежка не родилась бы, не случись такой человек, как Владимир Чечеров.
В своих воспоминаниях Яшин ставит его необычайно высоко — рядом с Михаилом Ильичом Овсянкиным из так называемого ульяновского детства.
«Бессребреник»… А как еще назвать 25-летнего мужчину, у которого, понятное дело, присутствовала личная жизнь и который после смены на оборонном предприятии ежедневно (!) оставался возиться с глазастыми, мосластыми, костлявыми, неуклюжими (а где других найдешь?), но, по совести, славными пацанами.
К тому же каждое воскресенье — игра. А это значит трястись черт-те куда даже по сегодняшним временам. Они же из Тушина. В конце 40-х — почти Москва. Добираться же приходилось в Шатуру, Наро-Фоминск, Ногинск, Кимры и т. д. — велико Подмосковье. Выходит, в воскресенье поначалу — туда, потом — матч, и, тем же манером, обратно.
Чечеров, кроме всего прочего, — даже не футболист. Мастер спорта по настольному теннису. На войне ранили в руку — пришлось переквалифицироваться в футбольные наставники. Когда он обходил строй одетых незнамо во что (спецовки, куртки, лыжные штаны, ситцевые шаровары) ребят, обратил внимание на парня, выделявшегося ростом. «Будешь вратарем», — приговорил Яшина. Тот хотел возразить. Мол, привычнее действовать в поле, во дворе много забивал, — но оробел, промолчал. Потому как могут и вообще отправить восвояси: желающих заниматься у Чечерова предостаточно.
Итак, амплуа первый тренер избрал для Льва исходя из роста. «Высоким» его называли и М. И. Якушин, и Н. П. Старостин. Так каков же был рост великого вратаря?
186 сантиметров, и только! Всего на два сантиметра больше, чем у нынешнего голкипера сборной Игоря Акинфеева, которого справедливо считают невысоким (конечно, для вратарей). Так что никакой современный тренер не подумал бы поставить Яшина в ворота, руководствуясь лишь сантиметровыми характеристиками.
В общем, пора подытожить. Во-первых, в Москве XXI века Яшин попросту не смог бы показать себя. Прежде всего, ввиду почти полного вымирания любительского футбола. (Газета «Спорт-экспресс», спасибо ей огромное, организовала турнир дворовых команд. Однако, по сравнению с соревновательным пиршеством советских времен, это, согласитесь, — капля в море.) Во-вторых, таких людей, как Чечеров, сейчас нет — значит, не существовало бы и команды, и никто бы Льва Ивановича в ворота не определил. И, наконец, акселерация: ныне молодые люди стали расти быстрее, и означенных 186 сантиметров для автоматического назначения на футбольный пост № 1 всё же не хватает. Одним словом, Яшин накрепко привязан к своему времени. Что, конечно, очень многое определяет. И в его книгах — особенно в «Записках вратаря» 1976 года (литературная запись Евгения Рубина) — это проявляется. Налицо сложные, мучительные размышления донельзя заслуженного, знаменитого человека, который пытается понять последующее поколение, найти с ним контакт. А не получается. Почти совсем.
Вот он, уже будучи начальником команды «Динамо», входит в автобус, везущий дублеров на игру, и решается пошутить: «Ну что, обед отработаем?» В ответ те, кто повоспитаннее (каковых явное меньшинство), вежливо улыбаются, основная же масса и вовсе не реагирует. Кто в окно смотрит, кто музыку слушает. И это еще 1970-е годы! А что теперь?
Действительно: какой там обед отрабатывать? Обед положен. Деньги, совсем неплохие, — тоже. Форма — также. Мячами и вообще всяким инвентарем обязаны обеспечить. Конечно, и они, игроки, кое-что должны: отдаваться, в общем, игре, к победе стремиться, про общество, цвета которого защищают, помнить. Однако здесь, если честно, как получится. Поле ровное, мяч круглый, соперник сильный. А тут этот Яшин со своим обедом. Надоел.
И Лев Иванович понимает, что, как ни жаль, реальность на стороне молодежи. Несомненно, время, когда скидывались на мяч, заливали каток, сами стирали форму, ушло безвозвратно. Что, по идее, закономерно.
Беда в том, что пропала и какая-то трудновыразимая духовность. А вдвойне плохо: не объяснить суть ее парням с модными стрижками. Вот почему, удивлялся Яшин, ребята по пути на матч не поют? Молчат, каждый сам по себе. (Эх, знал бы начальник команды 70-х сегодняшние компьютерно-телефонные привязанности!)
А они, когда отправлялись играть за завод, всегда пели хором. Игра же — праздник. Хотя и форму им выдали совсем не сразу. Сперва покупали экипировку на собственные средства. Потом донашивали бутсы, которые, по совести, стоило бы отправить на помойку, за игроками взрослой команды. Мячи молодежи доставались залатанные, тоже отслужившие свой век. Потому и камеры лопались постоянно. Только на эти мелочи никто внимания не обращал. К тому же через несколько месяцев новую форму выдали.