Из прихожей моей квартиры доносился знакомый, включенный на полный звук голос. Этот голос ничуть не изменился со школы, оставшись таким хрипловатым и восторженным, как будто обладательница его всю вторую половину дня полоскала горло бурбоном.
– Эл! – Лола обняла меня и тут же скривилась. – Господи, ты ужасно выглядишь! Все в порядке?
Я поцеловала ее и начала объяснять, что со мной, но Лола, как обычно, слушала вполуха. Она вихрем носилась по кухне со сгустком сырного соуса в длинных темно-рыжих кудряшках и, как обычно, творила чудеса с моим братом. Уилл по такому случаю – в кои-то веки – надел чистую одежду: голубую льняную рубашку и новые, купленные мною джинсы. Ради гостьи он даже вымыл голову. Наблюдая за ним исподтишка, я сделала себе пометку: купить Лоле букет цветов. Она всегда дарила ему что-нибудь интересное: DVD с «Дневниками мотоциклиста», ингредиенты для пиццы, старенький комплект «Монополии», найденный в магазине «Оксфам»[5]… Оставив их развлекаться, я налила себе ванну и с наслаждением опустилась в теплую воду – смыть последние несколько дней. Минут через двадцать образ Даррена с занесенным кулаком почти растворился. Я натерла синяки кремом «Арника» и вернулась в кухню.
Лола как раз вытирала бумажным полотенцем испачканные сырным соусом волосы.
– Черт, Уилл. Мы забыли про чесночный хлеб. Отправляй-ка его в микроволновку!
Кухня выглядела так, словно в нее угодила бомба, пол был усыпан тертым сыром, но злиться на Лолу было невозможно. Ее joie de vivre[6] была непробиваема.
– Вуаля! – Она с триумфом извлекла из духовки пасту.
Уилл только что не сиял от удовольствия. Обычно он сидел у себя в комнате и ничего, кроме сэндвича, не принимал, но сегодня напоминал себя прежнего, такого, каким был до того, как пристрастился к наркотикам. Лола стала накладывать пасту, и он с готовностью подался к ней.
– Как идет шоу? – спросил брат.
– Эти шпильки меня убивают! – Гостья закатила свои зеленые глаза. – В хоре я самая старшая! – Она укоризненно, словно они подвели ее в чем-то, взглянула на свои длиннющие ноги.
– У тебя есть запасной план? – поинтересовалась я.
– Вроде того. Работаю с несколькими детьми-инвалидами в Хаммерсмите, помогаю в конкурсе талантов. Обязательно приходи к нам в воскресенье. Тебе понравится. – Лола наклонилась и прихватила кусочек хлеба с тарелки моего брата. – А ты, Уилл, чем занимаешься?
– Вообще-то, ничем. Записался в Общество любителей облаков. Это такой веб-сайт о различных типах облаков. – Его бледные глаза вспыхнули. – А главное, их надо изучать и изучать – из-за посланий.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась Лола.
– Каждое облако содержит в себе послание. Если смотреть достаточно долго, его можно расшифровать. – Брат говорил искренне и серьезно, как ученый, докладывающий о решающем прорыве в своей области.
– Надо будет попробовать. – Лола мило улыбнулась ему и прихватила остатки чесночного хлеба.
После обеда Уилл вернулся на диван, предоставив нам помыть посуду.
– Господи, – шепнула Лола. – Идеи у него те еще, да?
– Сейчас уже лучше, чем несколько месяцев назад. По крайней мере, предложениями начал изъясняться, – ответила я.
– Наверное, да. – Гостья вытерла салатник.
– Ты молодец, Ло. Он оживает, когда ты приходишь. А сегодня впервые за несколько недель нормально разговаривал.
– Ты сама как? – Лола посмотрела на меня. – Работа с утра до ночи, трагическое одиночество и марафон в свободное время?
– Перестань. Скоро у меня будут такие же ноги, как у тебя.
– А что с парнями? Выстроились в очередь?
– Я же тебе сказала, взяла годичный отпуск. Моя дверь закрыта.
Моя собеседница хлопнула в ладоши:
– Да боже мой, сейчас же лето! Отдыхай, веселись!
После дела Кроссбоунз мы выбрали разные дороги. Лола пострадала не меньше меня, но жалеть себя не стала. И когда я попыталась извиниться за случившееся, она только сжала мою руку и посоветовала больше думать о будущем. Выйдя из больницы, Лола пустилась во все тяжкие. Вовсю встречалась с мужчинами, твердо веря, что любовь побеждает все, хотя сколько раз дело заканчивалось для нее разбитым сердцем – и не сосчитать. Иногда у меня даже появлялось опасение, что если она остановится или хотя бы притормозит, вся эта лавина просто накроет ее. Она принимала сотни приглашений на вечеринки, тогда как я сидела дома и писала книги. Говорить ей, что я хочу равновесия, было бесполезно. Кошмары посещали меня все реже, но о том, чтобы довериться кому-то, не могло быть и речи.
– Не уходи в сторону, Ло. Ты ведь кого-то встретила, да? – спросила я.
Приятельница хитро улыбнулась:
– Может, да, а может, нет.
Следующие пятнадцать минут Лола только тем и занималась, что подталкивала меня на поиски идеального мужчины, но я была так благодарна ей за помощь, что не возражала и даже кивала согласно с подходящими интервалами. Потом, пристроившись к Уиллу на диване, вместе с ним прыскала со смеху от шуточек героев сериала.
Собираясь спать, я заметила мигающий огонек автоответчика. Первое сообщение было от матери. Судя по прохладному тону, она весь день дышала сухим льдом. Я нажала кнопку еще раз. Бернс с беспокойством напоминал – еще раньше он уже прислал имейл на этот счет, – что завтра мне нужно прийти в полицейский участок на Панкрас-уэй. За сообщением последовала долгая пауза, как будто он ждал от меня каких-то неприятных новостей. Я тут же стерла оба сообщения, но легче мне не стало, и я еще долго смотрела в потолок, прежде чем смогла наконец уснуть.
Глава 3
Молодая женщина, встретившая меня в приемной на следующее утро, сказала, что придется подождать в коридоре перед комнатой для совещаний, поскольку расследование по делу Лео Грешэма стоит в повестке дня последним пунктом. Сама она осталась снаружи с явным облегчением, и, когда дверь распахнулась, причина этого обнаружилась сама собой. Атмосфера в комнате для совещаний царила такая, что из нее можно было бы свить канат и натянуть, как в цирке, между двумя небоскребами. Во главе стола сидела женщина лет за пятьдесят с прорезанным глубокими морщинами лбом. Лицо без малейшего намека на макияж обрамляли завитые в тугие колечки седые волосы до плеч. Здороваясь со мной, она не попыталась изобразить даже подобие улыбки.
– Спасибо, что пришли, доктор Квентин. Я – суперинтендант Лоррейн Бразертон. – Голос у нее был низким и монотонным, как будто она знала, что не скажет ничего достопамятного.
Некоторое время ушло на то, чтобы представить остальных, поскольку всего в комнате было человек десять-двенадцать. Пит Хэнкок, старший эксперт-криминалист, запомнился густыми черными бровями, сросшимися на переносице и добавлявшими ему угрюмости. Офицер по связям с семьей удостоила меня короткой улыбки, а мужчина, сидевший рядом с Бернсом, оказался его помощником, детективом-сержантом Стивом Тейлором. Благодаря широкой обворожительной ухмылке он походил больше не на полицейского, а на бывшего футболиста, который пытается поддерживать себя в форме, хотя его золотые деньки уже в прошлом. Бритая голова, наметившиеся залысины и крепкий загар… Бразертон он слушал едва ли не с открытым ртом.
