Книга Любовь к красному - Ольга Гусейнова

На душе кошки скребут. Серые. Облезлые. Больные. Сорок дней, сорок мучительно-тоскливых дней, когда жизнь будто оборвалась. Жестоко и совершенно несправедливо. И я теперь круглая сирота.

— Эва, я понимаю, в такой ситуации слова кажутся пустыми и напрасными, но ты должна жить. — Завадия осторожно положил мне на плечи руку, и я сквозь плащ и тонкий свитерок ощущала, какая она теплая. — А не существовать, как весь месяц. Именно жить, полноценно жить. Они бы тоже этого хотели…

Я судорожно вздохнула, стиснув зубы, загоняя внутрь опять подступившие рыдания, и прижалась к его плечу — надежному, заботливому, согревающему.

— Последние четыре года только она да вы были моей опорой и защитой. И сейчас… мне страшно и одиноко. Боюсь, я отвыкла жить, как нормальные люди.

Вытерла мокрые щеки и глубоко вдохнула чистый кладбищенский воздух, щедро напоенный весенними запахами и птичьими трелями. Даже весна не радовала; тем более, посеревшее небо предвещало дождь. Сегодня вместе со мной проводить душу моей бабушки пришел Шорта Михайлович. Присев на узкую лавочку, мы тихонько беседовали, глядя на три ухоженные могилы и темный четвертый холмик, еще не поросший травой.

— Завтра установят красивый памятник Элге Артуровне: розовый мрамор с кварцевыми прожилками. Достойный памяти твоей бабушки.

Шмыгнув носом, я сипло прошептала:

— Нашла цветочный магазинчик с ее любимыми фиалками и настурциями. Пора украсить бабушкину могилу.

— Правильно, — кивнул Шорта Михайлович, прижимая меня к своему боку и щедро делясь сочувствием. — Завтра рабочие уложат плитку, подсыплют землю, и можно будет посадить цветы. Весна.

Затем он перевел взгляд на могилы моих родителей. В свое время Завадия учился вместе с папой и тайно, как ему казалось, был влюблен в мою маму. Долгое время этот импозантный крепкий мужчина, приехавший в столицу Рошаны Светлоград еще в юности, чтобы учиться, не мог найти замену солнечно красивой девушке с алыми волосами, как у меня. Не мог справиться со своими чувствами. Но после моего появления на свет на несколько лет пропал из поля зрения родителей, а потом вновь вернулся — влюбленным и женатым на жгучей приятной брюнетке.

И вот сейчас, заглянув ему в глаза, я поняла, что любовь к моей маме никуда не исчезала, уж слишком больным был его взгляд, потерянным. Хотя, признаться, я давно догадывалась, чувствовала.

Четыре года назад я блестяще окончила Академию искусств. Сам бог, как говорится, велел, с учетом моего дара и отношения к старинным уникальным предметам. Меня пригласили на работу в одну из солидных международных компаний, которая ведет дела со многими известными коллекционерами, музеями и аукционными домами мира, страховщиками и банками. Словом, со всеми, кто нуждается в услугах искусствоведов, оценщиков, экспертов и прочих специалистах такого рода.

И вот, когда весь мир открывал передо мной двери, я случайно познакомилась с молодым красивым и очень богатым мужчиной — Олегом Луневым. Я спускалась по эскалатору торгового центра, а он, наоборот, поднимался, в сопровождении охраны. Мы встретились взглядами с худощавым, стройным, голубоглазым блондином с тонкими, аристократичными чертами лица, будто со старинной картины сошедшим. Даже мысленно примерила на него камзол, ведь мне так нравится антураж давно минувших дней.

Олег ухаживал за мной красиво и настойчиво почти два месяца, если бы не странный, подозрительный ледяной огонек в его голубых глазах, я бы оттаяла. Должно быть, сама судьба меня предостерегала: внутренне, подсознательно опасалась на первый взгляд достойного всяческих похвал мужчины. Как выражалась бабушка, душа не принимала. И я не торопилась переходить на более близкий, интимный уровень отношений с ним.

Кто знает, чем бы завершился наш роман, если бы не страшная трагедия — автомобильная авария, одним махом унесшая жизни мамы и папы. Я осталась без родителей, безмерно любивших меня, людей, которых боготворила, которые для меня всегда были примером: любовь, взаимное обожание, уважение и схожие интересы — вот что объединяло их. Их любовь горела даже спустя годы совместной жизни.

Я почти не помню похороны и несколько недель после, словно печальные, скорбные события выпали из жизни. Олег тогда взял хлопоты в свои руки: похороны, мой какой-то неожиданный переезд к нему, оплату лечения бабушки после тяжелого инфаркта. Это было время, вернее, безвременье, почти беспамятства и внутренней пустоты.

Спустя несколько дней после похорон Олег, наконец, стал моим первым и пока последним мужчиной, с которым я… переспала… вступила… А как еще назвать моменты грубого, безэмоционального соития? О которых и вспоминать не хочется. Мне было все равно, пока не узнала о нашей помолвке: совершенно неожиданно, через два месяца после похорон родителей, оказалось, что я обязана выйти замуж. И вот тогда я заставила себя выбраться из болота тоски и боли, но именно в тот момент поняла, что мой «жених» — садист и одержимый. А я — его жертва.

Наивная жертва, потому что простила Олега, когда он поднял на меня руку в первый раз. А потом на коленях умолял о прощении и клялся в вечной любви. Но когда попытался закрыть меня в золотой клетке, я твердо решила: хватит. Выжить помогла домработница, которая пришла как-то утром. Неделя комы — а дальше длительное восстановление. Мне повезло с хорошей регенерацией: у туманников чем сильнее дар, тем быстрее заживают повреждения. Только на спине осталось несколько бледных следов там, где кожу проткнули сломанные ребра.

Бабушка, моя обожаемая бабуля, и так пережившая своих детей, боясь потерять еще и меня, «последнее родное существо на этом свете» била во все колокола, стучала во все двери: обратилась в газеты и на телевидение, во Внутренний контроль и — главное — вытащила Завадию из глубокого запоя. Он тоже не мог справиться с горем после смерти любимой женщины. Это я сейчас понимаю.

Завадия, считая себя виноватым, — по его словам, «бросил бедную девочку в сложный момент, упиваясь собственной болью», — использовал свое влияние и связи, и Лунева едва не упекли. Сложно сказать, каким образом и в какую сумму ему обошлось получить всего лишь ограничение свободы на пять лет с запретом приближаться ко мне. Но отвергнутый «жених» продолжает следить за мной на расстоянии, мало того, измывается, давит на психику. И ведь ничего не поделаешь. Самое плохое — как только угроза сесть в тюрьму прекратится, меня ожидает неизвестность.