Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Но вот где я чувствовала себя госпожой, так это на горных тропинках и зеленых долинах, которые манили меня куда больше городских улиц. Выпуская поводья и цепляясь за черную гриву моего вороного, я неслась на шалом, тем бешеным галопом, от которого захватывало дух и билось сердце. Я представляла себя могущественной амазонкой, за которой гонятся полчища неприятелей.
– Айда! Айда![14] – понукала я лихого коня, и он ускорял шаг, пугая мирно бродивших по улицам предместий поросят и барашков.
– Дели-акыз![15] – кричали маленькие татарчата, разбегаясь в стороны, как стадо козлят, при моем приближении к их аулу.
– Шайтан девчонка![16] – твердили старухи, сердито грозя мне высохшими пальцами.
И любо мне было дразнить старух, пугать ребят и нестись вперед по бесконечной долине.
Как-то раз, возвращаясь с одной из таких прогулок, я увидела на нашем дворе коляску, запряженную парой чудесных белых лошадей, с крытой арбой[17] в которой лежали сундуки, узлы и чемоданы. У арбы прохаживался старый седой горец с огромными усами и помогал какой-то женщине, тоже старой и сморщенной, снимать узлы и втаскивать их на крыльцо нашего дома.
– Михако, – звонко крикнула я, – что это за люди?
Седой горец и сморщенная старушка посмотрели на меня с чуть заметным насмешливым удивлением.
Потом женщина подошла ко мне и, прикрываясь слегка чадрой[18] от солнца, сказала по-грузински:
– Будь здорова в твоем доме, маленькая княжна.
– Спасибо. Будь гостьей, – ответила я по грузинскому обычаю и перенесла удивленный взгляд на седого горца, лошадей и коляску.
Заметив мое изумление, женщина сказала:
– Эти лошади и это имущество – все принадлежит вашей бабушке, княгине Елене Борисовне Джаваха-оглы-Джамата, а мы ее слуги.
– А где же она, бабушка? – вырвалось у меня скорее удивленно, нежели радостно.
– Княгиня там. – И женщина указала по направлению дома.
Я мигом бросила поводья подоспевшему Михако, соскочив с Шалого, и ураганом ворвалась в комнату, где сидел мой отец в обществе высокой и величественной старухи с седою головою и орлиным взором.
При моем появлении высокая женщина встала с тахты и смерила меня долгим и проницательным взглядом. Потом она обратилась к моему отцу с вопросом:
– Это и есть моя внучка, княжна Нина Джаваха?
– Да, мамаша, это моя Нина, – поспешил ответить отец, награждая меня восхищенным и ласковым взглядом.
Но, очевидно, старая княгиня не разделяла его чувства.
В моем алом, нарядном, но не совсем чистом бешмете, в голубых, тоже не особенно свежих шальварах[19], с белой папахой, сбившейся набок, с пылающим, загорелым лицом, задорно-смелыми глазами, с черными кудрями, в беспорядке разбросанными вдоль спины, я, действительно, мало походила на благовоспитанную барышню, какою меня, видимо, представляла бабушка.
– Да ведь она совсем, как дикая джигитка, Георгий! – проговорила она.
Но я видела по лицу отца, что он не согласен с бабушкой… Чуть заметная добрая усмешка шевельнула его губы под черными усами – усмешка, которую я у него обожала, и он совсем серьезно спросил:
– А разве это дурно?
– Да, да, надо заняться ее воспитанием, – укоризненно произнесла бабушка, – а то это какой-то мальчишка-горец!
Я вздрогнула от удовольствия, ведь лучшей похвалы старая княгиня не могла мне и сделать. Храбрость, выносливость и бесстрашие горцев приводили меня в восторг и я тайно подражала им. Теперь невидимая стена между мною и бабушкой рухнула, я готова была уже полюбить ее. Поэтому с криком «айда», я крепко обняла ее. Вероятно, мой поступок бабушка расценила как неблагопристойный и вслед за этим раздался пронзительный и визгливый голос бабушки:
– Вай-вай! Что это за ребенок, да уйми же ты ее, Георгий!
Едва сдерживая улыбку, отец оторвал меня от старухи и стал выговаривать за мою необузданную радость.
Но я видела, что глаза его смеялись и что вместо выговора он хочет крикнуть мне: «Нина джаным, молодчина-горец! Джигит!» Этим возгласом он всегда поощрял все мои лихие выходки.
Между тем бабушка торопливо приводила в порядок свои седые букли и говорила сердитым голосом:
– Нет, нет, так нельзя, Георгий, ты растишь маленького бесенка… Что из нее выйдет, ведает Бог! Такое воспитание немыслимо. Она ведь княжна старинного знатного рода!.. Наши предки ведут свое начало от самого Богдана IV! Мы царской крови, Георгий, и ты не должен забывать этого. Твой отец был обласкан Государем, я имела честь представляться Императрице, ты получил свое воспитание между лучшими русскими и грузинскими юношами, и только в силу своего упрямства ты зарылся здесь, в глуши, и не едешь в северную столицу. Мария Джаваха скончалась, – помяни Господь ее душу, – ее происхождение простой джигитки могло повредить тебе и помешать быть на виду, но теперь, когда она мирно спит под крестом, странно и дико не пользоваться дарами, данными тебе Богом. Я приехала, сын мой, напомнить тебе об этом.
Я взглянула на бабушку. У нее было сердитое и важное лицо. Потом я встретила мрачный и суровый взгляд отца, каким я не раз видела его во время гнева. Напоминание о моей покойной деде со стороны ее врага (бабушка не хотела видеть моей матери и никогда не бывала у нас при ее жизни) рассердило его.
– Матушка, – проговорил он, – если вы приехали для того, чтобы враждебно говорить о моей бедной Марии, – лучше было бы нам не встречаться!
И отец сильно задергал концы своих черных усов, что делал лишь в минуты большого волнения.
– Успокойся, Георгий, – взволновалась старуха, – я ничем не обижу памяти покойной Марии, но она была бы плохой воспитательницей для Нины… Дочь аула, дитя гор, разве она сумела бы сделать из Нины благовоспитанную барышню?
Отец молчал. Замолкла и бабушка, довольная впечатлением, произведенным ее последними словами.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
