Я подбросил яйца слишком высоко. Они треснулись о потолок.
И тут же ухнули вниз. Оба приземлились на голову Аве.
Этого звука мне не забыть никогда.
Ава заорала дурным голосом, когда густой желток размазался по ее волосам, залепил уши и потек по щекам.
Авина мама качала головой и горестно вздыхала.
Кортни подлетела к Аве и принялась вытаскивать куски скорлупы из ее слипшихся волос.
Я покатился со смеху.
— Это не моя вина! — воскликнул я и показал на миссис Манро. — Это из-за нее!
Желтая дрянь стекала со щек Авы на шею.
Кортни обняла ее рукою за плечи и повела из кухни.
Она бросила на меня взгляд исподлобья.
Никто не ответил. Потом Кортни крикнула мне из коридора:
К мести? Ха-ха. К мести?
Я лишь громче захохотал.
5
А дома меня уже поджидал сюрприз.
Маму и папу я обнаружил в гостиной. Они сгрудились у подоконника, ласково воркуя над каким-то существом. И были так поглощены своим занятием, что даже не заметили, как я вошел.
Я подошел к ним, обогнув черное папино кресло, стоящее посреди комнаты. Оказывается, они хлопотали над небольшой бурой птичкой.
— Это что, попугай? — спросил я.
Родители дружно обернулись.
— А, Стивен, привет, — сказала мама. — Вот не знаем. Размером вроде с попугая. А с виду больше на ястребиного птенца похож.
— Он влетел в окно, — пояснил папа. — Наверное, чей-то. Видать, упорхнул из клетки.
Одним пальцем он погладил птичку по бурой макушке:
— Совсем ручной.
— Ах ты моя пташечка! — защебетала мама. — Ах ты моя славная!
Я простонал:
— Вы теперь только с птицей и будете разговаривать?
— А это я не с птицей. Это я с тобой, — сказала мама. Как я уже говорил, в нашей семье пошутить любят.
Мама очень похожа на меня. Она невысокая, круглолицая, и волосы у нее, как у меня, длинные и темные.
В юности она исполняла на фортепиано джаз. По ее словам, она и пела неплохо. Но все это она забросила еще до того, как я родился.
Полагаю, большинство моих талантов — это наследственное.
Папа — высокий, светловолосый и голубоглазый. Крепкое телосложение, широкие плечи и размашистая походка придают ему вид крутого парня. Мама говорит, что ему следовало бы стать звездой боевиков, а не детским хирургом (папа оперирует детей всех возрастов — даже грудничков).
Иногда он заводит разговор об очередной операции прямо за столом. А мы с мамой зажимаем уши руками и кричим, чтобы он заткнулся.
Родичи присели на подоконник и продолжили ворковать над птицей.
— Надо бы найти ему клетку, — сказал папа. — Слушай, вроде у нас в подвале была какая-то клетка.
Я сбросил рюкзак на диван и подошел к окну.
— То есть, мы оставим его себе?
— Твой папа уже и имя ему дал, — сообщила мама. — Букашкин.
— Чего-чего? — удивился я. — Почему Букашкин?
— А он промышляет букашками, — ответил папа. — Не так ли, Букашкин? Любишь букашек, да?
— Но он же, наверное, чей-то, — напомнил я. — Он не дикая птица, верно?
— Мы дадим объявление в Интернете, — сказала мама. — Глядишь, кто и откликнется.
— Может, вознаграждение дадут, — сказал я. — Может, он миллион баксов стоит.
Папа криво усмехнулся:
— Чувак! Мне нравится ход твоих мыслей!
Мы стукнулись кулаками.
Я наклонился и погладил пальцем спинку птицы. Перышки у нее были мягкие и теплые.
Букашкин издал низкий горловой звук, похожий на кошачье мурлыканье.
Его маленькие глазки блестели. Он повернул головку, открыл изогнутый желтый клюв и сомкнул его на моем пальце.
— А-А-А-А-А-А-А! — заорал я, отдернув руку. — Он укусил меня! Он отхватил мне палец!
6
Папа и мама ахнули в один голос. Рты их широко раскрылись от ужаса.
Я расхохотался.
— Как я вас! — воскликнул я и помахал перед ними абсолютно целым пальцем. — Сосунки!
— Твои шуточки не смешнее герпеса, — покачала головой мама. — Смотри. Напугал бедного Букашкина. Он чуть с подоконника не свалился.
— Ничего, Букашкин, ничего, — сказал я и снова погладил его мягкие перышки.
Тот снова заворковал. Затем он опять повернул голову, приоткрыл клюв и коснулся языком подушечки моего пальца.
— Ого! У него есть язык! — засмеялся я. — Я и не знал, что у птиц есть языки.
Его язык был сухой и шершавый. Будто наждачка.
— С домашними питомцами узнаешь много нового, — заметил папа. — Пойду-ка вниз, поищу ту старую клетку
Внезапно меня осенила одна идея. Я посмотрел на птичку.
— Слушай, Букашкин, — сказал я, — похоже, у меня есть для тебя работенка.
Птичка уставилась на меня, будто и впрямь обдумывала мое предложение.
— Не забудь помыть руки перед ужином, — сказала мама.
* * *
Тем вечером я заперся у себя в комнате и долго репетировал свое представление. Я всегда запираю дверь. Иначе папа с мамой войдут и забросают меня советами.
Иногда их советы оказываются весьма кстати. Но мне гораздо больше нравится самому разрабатывать свое выступление. А кроме того, папа нередко отбирает у меня карты, волшебную палочку или иной реквизит и устраивает собственное представление.
Ему, понятное дело, хочется позабавиться. Но во время репетиций все это ужасно мешает.
В общем, репетировал я до тех пор, пока не начали слипаться глаза. Я отработал все свои обычные трюки. И немного пожонглировал кеглями. В конечном итоге я решил от них отказаться. Слишком они тяжелые, чтобы их в школу переть.
Потом я долго не мог уснуть.
Наверное, я слишком переживал из-за грядущего выступления. А возможно мне мешало спать урчание и бурление в животе, вызванное злосчастным печеньем мистера Пинкера.
