Книга Четверо детей и чудище - Жаклин Уилсон

Моди давно клевала носом, и папе пришлось вдобавок к здоровому рюкзаку нести еще и ее, но, услышав про песок, она тут же оживилась.

— Песочек! — радостно повторяла она и хлопала в ладоши.

— Ты не говорил, что там есть песок, — сказала Элис. — Она в яслях обожает в песочнице играть — правда, Моди, солнышко?

— Огромная песчаная яма, карьер, прямо в лесу. Помню, мне казалось, там как будто пляж, — улыбнулся папа. — Надо было захватить тебе ведерко с лопаткой, а, Моди?

Мы забирались все глубже в лес, тропа пошла в гору. Песчаной ямы не видать.

— Да кому нужна эта паршивая яма! Давайте тут сядем. — Шлёпа шмякнулась на траву и сняла свои замечательные кроссовки. Совсем новые, с изумрудными блестками. Я с завистью их разглядывала, пока не увидела, как Шлёпа стерла ноги.

— Смотрите, у меня мозоли! Огромные волдырищи, и всё из-за того, что вы заставили меня идти сто тысяч километров, — пожаловалась она.

— Надо было носки надеть. Я тебе говорила. Сама виновата, — сказала Элис. — Хватит кукситься. Пошли, совсем немножко осталось.

— Ненавижу пешком ходить, — закапризничала Шлёпа.

— Это полезно для здоровья — а тебе так просто необходимо. У отца дома ты вечно валяешься, а если нет, так он возит тебя на этой своей дорогущей машине. А тебе нужно двигаться, — запричитала Элис.

— Нет ничего полезного в том, чтобы три часа тащиться по этому тухлому лесу. Я ноги почти до крови стерла — посмотри! — сказала Шлёпа. — Больше ни шагу не сделаю. — Она решительно скрестила руки на груди.

Но тут Робби как закричит! Он убрел куда-то за деревья, а теперь прибежал обратно.

— Я нашел песчаную яму! — голосил он. — Ее видно, вся золотая, там, за деревьями. Идите скорей!

И мы все пошли смотреть, даже Шлёпа — босиком, подхватив свою блестящую обувку за шнурки. Робби нас так зазывал, но на поверку оказалось — ничего интересного. Даже папа был вроде как разочарован.

— Когда я был маленьким, песка точно было больше. И яма была огромная. Мы вниз скатывались. Так весело было. — Он с укором посмотрел на песчаную впадину под соснами. Можно подумать, она нарочно уменьшилась. Папа поставил Моди и рюкзак на землю и пнул песок кединой. — Теперь тут не поиграешь, — сказал он, вытирая пот со лба.

— Но все равно место чудесное. — Элис грациозно села. Подол розового платья лег вокруг нее так, что Элис стала похожа на цветок. Она выгнула спину, одну руку положила на свою тонюсенькую талию, а другой расчесала копну длинных светлых волос. — Ну и жара, — сказала она, при том что вид у нее был абсолютно свежий и умиротворенный.

Мне она не нравилась. Она увела папу. А больше всего мне не нравилось, что она такая красотка. Я с тоской подумала о нашей маме. У нее растрепанные мышиные волосы, скрученные в жидкий хвостик, и с тех пор, как Робби родился, она все собирается сесть на диету, да никак не соберется.

Папа, немедленно приободрившись, уселся рядом с Элис.

— Начинаем пировать! — объявил он и полез в рюкзак.

Отличный получился пикник. У нас были бутерброды с беконом, помидорами и салатными листьями, чиабатта с сыром и тунцом и вареные яйца с солью на хрустящих треугольных тостах. А еще пирог со спаржей, маленькие колбаски чиполата и овощи дольками, а к ним соус. На десерт — ежевично-яблочный пирог с греческим йогуртом, персики, виноград и мандарины. Кока-кола и лимонад брызнули фонтаном, когда Шлёпа открывала бутылки, но все равно всем хватило газировки, а папа с Элис пили вино.

Двадцать минут мы набивали животы — а потом пикник кончился.

— А что теперь делать? — спросила Шлёпа, уплетая последнюю колбаску.

— Шлёпа, ради бога, хватит уже! Ты же лопнешь! — воскликнула Элис.

— Идите поиграйте, а мы с Элис пока вздремнем. — Папа улегся на спину, подложив рюкзак под голову.

— Ты тоже поспи, Моди, — сказала Элис. Она уложила малышку рядом с собой. Моди полежала минуту-другую, а потом высвободилась, решив, что куда веселей играть с нами.

— Давайте лазить по деревьям, — предложила Шлёпа.

— Но нам же нельзя, — сказала я.

Шлёпа закатила глаза. Она кивнула на папу и Элис — те уже вовсю дрыхли.

— Или тебе слабо? — прищурилась Шлёпа и рванула в лес, подальше от родителей. Я взяла Моди на руки, и мы с Робсом поплелись следом. Мне вовсе не хотелось лезть на высокие тощие сосны, окружавшие нас со всех сторон, — но что остается, когда тебя берут на слабо, особенно люди вроде Шлёпы.

— Ну же, это легкотня, — фыркнула Шлёпа и полезла на ближайшее дерево. — Давайте все вместе залезем.

Она уже была высоко над нами. Робби посмотрел на нее, задрав голову, и аж побелел. Он у нас не самый спортивный мальчик. К тому же до смерти боится высоты.

— Присмотри за Моди. — Я пересадила ее Робби на руки, и он вцепился в нее как в щит. — Так. Ладно. Попробуем. — Я потянулась к нижней ветке.

Я ей покажу. Притворюсь, что мне не страшно. Сперва все было вроде несложно. Ветки росли часто, под удобными углами, — все равно что по лестнице забираешься. Я уверенно лезла вверх. Может, и правда легкотня.

— Шевелись, копуша! — крикнула Шлёпа сверху.

Я задрала голову. Шлёпа забралась высоко-высоко, туда, где ствол был намного тоньше. Казалось, что она качается на ветру вместе с тщедушной сосновой верхушкой. В животе у меня зашевелился обед.

— Спустись пониже! — крикнула я, но она только рассмеялась. — Шлёпа, это опасно! — не отставала я.

— Нет, а вот так правда опасно. — Шлёпа, держась за ствол одной рукой, другой изо всех сил замахала Робби и Моди.

Я посмотрела вниз. Роковая ошибка. Меня ужасно замутило. Брат и сестренка казались совсем крошечными.

— Спускайся, Розалинда! — позвал Робби, Моди захныкала. Как будто мышки где-то внизу пропищали.

Я хотела спуститься, но руки и ноги дрожали, и я боялась пошевелиться — вдруг они совсем перестанут меня слушаться.

— Вот те на, наша бедняжка застряла? — насмешливо бросила Шлёпа.

Этого пинка мне и недоставало.

— Ничего я не застряла, балда, — соврала я. — Просто отдыхаю. Осматриваюсь. Озираю окрестности.

— Тогда лезь сюда!

— Нам там вдвоем места не хватит. И… И ты слишком тяжелая. Дерево сломается, если мы обе на верхушку влезем. Лучше спускайся. — Я замолчала, отчаянно стараясь придумать, как же ее убедить. — Ты пугаешь Моди, вон она уже плачет.

Шлёпа перестала махать и взялась за ствол как положено, обеими руками. Она меня недолюбливала. Не говоря уж о бедном Робсе. И папа наш ей не нравился, и, похоже, ее собственная мама тоже. Любила она, кажется, одну только Моди.