Дождь прекратился сразу за Литл-Роком. Движение нельзя было назвать оживленным. Подсвеченные красными огоньками вывески нескольких придорожных мотелей, сообщающие о наличии свободных мест, манили Кроуфорда, но он знал, что не позволит себе расслабиться и не сможет заснуть. Стоит только дать волю эмоциям — и он может отпустить мальчишку или просто остановиться из страха, из опасения, что ошибся. А что, если все с ним происходящее всего лишь случай тяжелого помешательства и вечно живущее внутри его воспоминание на гамом деле не более чем выдумка.
Он мог бы убить себя, придумать какой-нибудь подходящий способ.
«Проспать тысячу лет, — прошептал голос у него в голове. — Стать частью ничего, пустоты и всего сразу. Всеохватного бытия, раскинувшегося во все стороны, словно пожар. И больше уже не томиться в тюрьме из плоти и костей».
Нора в своей неподражаемой манере принялась высмеивать этот голос: «О боже! Ты готов пойти и броситься в пруд с двухсотпудовым грузом на шее, тогда как тебе достаточно всего лишь сбросить с себя этот груз. Ты вознес свои комические страдания на уровень искусства. У тебя просто талант к этому. Стоуни, мальчик мой, ну когда же ты научишься брать ответственность на себя и разгонишь всех своих демонов?»
К этому моменту его пальцы окаменели на руле. Он не спал уже сорок восемь часов и не знал, сколько еще продержится. Во рту стоял вкус, похожий, как ему казалось, на вкус крови. Чувство, которое испытывал Стоуни, не было страхом или потрясением — это было осознание. Осознание всего. Не того, что было сделано, но того, что предстоит совершить. Кроуфорд то и дело бросал взгляд в зеркало заднего вида, ожидая увидеть преследующую его полицейскую машину. Или, может быть, обитателей того жуткого места, маленького придорожного городка в Техасе, затерянного посреди ничего, пустоты, белого пятна на карте. Именно в таких местах могут происходить подобные вещи.
Эти люди…
Люди, которые поклонялись мальчику.
«Это не настоящие демоны, ты сам их сотворил. Если ты посмотришь на них внимательно и разглядишь их истинную сущность, то поймешь, что они просто откликнулись на твой призыв и явились из Вселенной».
Казалось, Нора здесь, рядом, точнее внутри его.
Он знал, что все дело в его воображении. Всегда только в его воображении. Он сам позволяет голосам звучать, особенно в ситуациях, подобных этой.
«Я похитил ребенка из Техаса и протащил его за собой через полстраны, у меня есть пушка, у меня есть… (Нет, я не должен думать об этом, и этого не произойдет на самом деле, нельзя даже смотреть на бардачок)».
— Зачем ты живешь во мне? — спросил он как-то голос Норы, понимая, что совсем спятил, если обращается с вопросом к одному из голосов, звучащих у него в голове.
«Потому что, — последовал ее ответ, — ты не позволяешь мне уйти».
Стоуни отчаянно старался не прислушиваться к какофонии голосов внутри себя.
— Я не сумасшедший, — заявил он.
И осознал, что произнес эти слова вслух.
Он глянул в зеркало заднего вида на мальчика.
«Я похитил человека Совершил тяжкое уголовное преступление.
Я могу стать убийцей. Еще одно тяжкое уголовное преступление.
Нет, все обстоит еще хуже. За пределами человеческого закона существует другой закон. В мире есть справедливость превыше человеческой справедливости.
Мой удел — вечное проклятие! Моя единственная дорога ведет к вечным мукам!»
3
В какой-то момент он стал воспринимать все происходящее на дороге как кино, спроецированное на лобовое стекло машины: просто картинки из прошлого, лица людей, большой летний дом на мысе Джунипер. Он заставил себя сосредоточиться, чтобы сквозь призрачные видения различать дорогу.
Лунный огонь ослепил его…
Бело-желтая луна в окружении алых лучей, словно позади нее вспыхнуло солнце…
Картинка была такая реальная, словно он действительно вернулся во времена своей юности.
Лунный огонь обжигает, почти ослепляет его…
Ее образ.
Ее лицо заключено в белый полупрозрачный ореол, пронизанный голубыми венами и оттого похожий на паутину. Живая субстанция пульсирует.
Все исчезло так: же внезапно, как и появилось. Осталась только дорога впереди — прямая и пустынная.
Небо посветлело, грозовые тучи рассеялись, словно сон в свете дня.
Воздух наполнился запахами сырой осени, теплая влага туманного октября щекотала горло. Вода, оставшаяся после дождя, испарялась под лучами солнца. Он снял темные очки и устремил взгляд в чистое небо — в необъятную голубую пустоту, простиравшуюся в бесконечность. Сколько ни гляди за горизонт, этому небу нет ни конца ни края. Ни облачка впереди. Никаких темных пятен — одно лишь ясное небо. Стоуни испытал невероятное облегчение: с того момента, когда он наконец отыскал того, за кем охотился, дождь особенно сильно действовал на нервы, казалось, что капли стучат где-то внутри головы, словно гвозди по камням. Или гвозди, с глухим звуком впивающиеся в ладони.
Лишь изредка дождь был просто дождем.
Как только ливень прекратился, мысли потекли более плавно.
— Я хочу есть, — послышался с заднего сиденья голос мальчика.
— Чуть позже.
— Идет война, — сказал мальчик.
— Да, именно так.
— Да, война. Между Добром и Злом, Небесами и адом, — произнес мальчик таким тоном, словно это вдалбливали ему лет с трех. — Все мы в ней участвуем, а я словно огонь на море.
— И он на тысячи лет связал змея и…
— Ты знаешь Писание? — спросил мальчик, явно потрясенный.
— Ты не мессия, мальчик, так что даже не вспоминай о тех болванах, от которых мы уехали. — Стоуни хмыкнул. — Не обращай внимания, парень. Наверное, у меня просто плохое настроение, — поспешно извинился он.
Молчание в салоне сделалось невыносимым. Стоуни включил радио. Выбирать пришлось между музыкой кантри и проповедниками. Музыка победила без боя. Стоуни поймал последний куплет старой песни Чарли Прайда «Пожелай ангелу Доброго утра». Мальчик на заднем сиденье принялся негромко подпевать.
4
— Что скажешь насчет вон того заведения? — Стоуни указал на «Вафельный домик» при дороге.
— По-моему, — отозвался мальчик, — у тебя все еще плохое настроение.
— У меня всегда плохое настроение, малыш. Так как «Вафельный домик»?
— Лучше бы в «Макдоналдс».
— Ты готов ждать до следующего «Макдоналдса»? До него, может, еще полчаса ехать придется.
— Ладно, как скажешь, ты же здесь главный. Голос мальчика звучал почти весело.
— Тебя, похоже, не очень беспокоит вынужденное путешествие, — произнес Стоуни, останавливаясь перед «Вафельным домиком». — Ты даже не сопротивлялся, когда незнакомый человек запихнул тебя в машину и повез бог знает куда Мальчик пожал плечами.
