– Бесценная живописная миниатюра похищена из частной резиденции по адресу дом 102, Пятая авеню, при весьма необычных обстоятельствах, – заявил он.
Небось размером с бусинку, но в животе у меня все сжалось. Страшно неприятное ощущение.
– И вы должны ее найти. Мистер и миссис Миллингтон ждут вас у себя к девяти.
– Буду, – ответил я и резко выдохнул.
– Найдите вора, мистер Уайлд, и поскорей, – бросил он через плечо и вышел решительно и бесшумно, словно за дверью стояли батальоны, ждущие его распоряжений.
«Легко сказать, да трудно сделать», – подумал я.
Я был среди первых полицейских, нанятых после того, как Муниципальный совет закончил переформирование городской полиции. И я страстно желал стать самым лучшим. Но до сих пор работа напоминает мне плохо сидящее пальто – рукава нескладные и слишком широкие, прорези для пуговиц страшно узкие, и при возникновении каждой новой проблемы в голову лезла жуткая чепуха. И я задавался одним и тем же вопросом: как ты собираешься раскрыть это дело, с чего начать?
Отвратительное ощущение.
Я рассеянно подумывал о том, что неплохо было бы, как обычно, заскочить вечером в бар. Но затем вдруг решил, что туда же непременно завалятся брокеры с Уолл-стрит, вылакают весь ром, начнут сплетничать, шипеть, извиваться, как змеи, заползать ко мне в душу, как под кедровую панель для облицовки. И не то чтобы я не мог найти какое-то там украденное добро или усмирить уличных хулиганов. Не существует убийств, которые я не мог бы раскрыть. Однако сам я прежде считал, что лицо мое еще недостаточно покрылось шрамами от пожара, уничтожившего чуть ли не половину города, что нет ни одной мало-мальски приличной дыры, куда меня могли бы нанять на работу, что мой дом и состояние не испарились и что главным моим стремлением было подавать шампанское брокерам, которые уже напились до одури. Словом, я в основном беспокоился из-за сущих пустяков.
Я сказал – в основном.
Примерно раз в месяц мне снились сны о работе в полиции, о том, что случилось прошлым летом. А как же иначе? Но от этих снов голова потом просто раскалывалась.
Однако, как только Мэтселл поручил мне найти миниатюру, я тут же отбросил все сомнения и собрал волю в кулак. За все то время, как я перестал быть простым патрульным и получил должность решателя самых сложных и хитроумных загадок шефа, мне еще ни разу не доводилось расследовать преступление против так называемых сливок нашего общества. А добраться до дома под номером 102 на Пятой авеню было раз плюнуть – всего-то пройти через раздражающе веселый парк Юнион-плейс.
Не любил я эти районы по чисто экономической причине. Потому как у меня было всего пять предметов мебели, и снимал я крохотную комнатку над пекарней. Но раз Мэтселл отдал такое распоряжение, следовало его выполнить.
И вот утром 13 февраля я поспешил на выполнение задания и лишь качал головой при виде чудес Юнион-Сквер-парк. Вообще-то все наши парки лет через десять после их создания превращаются в место, напоминающее свинарник или курятник – последнее еще в лучшем случае. Но Юнион-плейс с его аккуратно подстриженным кустарником и расчищенными граблями дорожками чуть ли не с религиозным пылом силился соответствовать окружающей обстановке. Аллеи приветливо шептали: добро пожаловать, радуйся и наслаждайся – видно, считали меня одним из местных обитателей. Под голыми ветвями молоденьких деревьев столь же юные девушки заливались веселым смехом, из-под меховых манто виднеются волны белых кружев, от яркого света вспыхивают разноцветными искрами бриллианты, вплетенные в волосы.
Будь я в более романтическом настроении, то, может, остановился и полюбовался бы ими чуть дольше. Но я продолжал вышагивать по Шестнадцатой улице, делая вид, что нет девушки по эту сторону океана, которая бы стоила того, чтобы занять мои мысли и внимание хотя бы на десять процентов.
Первоклассное троекратное ослиное упрямство и тупоголовость – так называл братец Вал эту мою одержимость. Увы, но тут я не мог ничего поделать. Мне хотелось украшать ради нее улицы флагами, брать с боем города. Если б мозг ее был картой, я бы взял изящную желтую ленточку, приколол бы нежно и безболезненно, а потом водил ею, чтобы отследить ход ее мыслей. Понимая, что это вряд ли возможно, я примеривал на себя роль парня, который будет запирать по ночам двери в ее дом, ибо она всегда отличалась дерзкой легкомысленностью, но никак не благоразумием. А уж проверять, заперты ли створки окон, – это занятие не для хрупкого создания с локонами. Так мне, во всяком случае, кажется.
Мерси Андерхилл находилась в Лондоне, а я – в Готэм-сити[6]. И вот вместо того, чтобы прийти к ней, я постучался в дверь дома 102 на Пятой авеню.
Трехэтажный дом из коричневого камня был построен лет пять тому назад, не больше, ведущие к нему ступени словно расплывались в широкой ухмылке между двумя унылыми каменными грифонами, застывшими по бокам на пьедесталах. Резная дверь тикового дерева, в ящиках для растений под окнами понатыканы сосновые ветки, на них красуются позолоченные шишки; каменный фасад разукрашен везде, где только нашлось свободное место. Даже черепичная кровля, казалась, так и вопиет о недавно привалившем богатстве. Грифоны как-то совсем не соответствовали этому месту – как, впрочем, и я.
Я попробовал позвонить. Звонок прозвучал как гонг, приглашающий императора к обеду, и двери распахнулись. Привратник, увидев меня, скроил такую гримасу, точно заглянул на скотобойню. Наверное, потому, что мое шерстяное зимнее пальто было унылого серого цвета и некогда принадлежало кому-то другому. И еще потому, что правая верхняя часть моего лица походит на застывшую лужицу воска. Но ведь он ни черта не знал о предыстории этого пальто. И в лицах, видно, не очень разбирается. А потому решил, что лучше промолчать, так я подумал.
Я все ждал, когда он что-нибудь скажет. А он просто стоял в дверях. Высокий, молчаливый, с бакенбардами.
И тогда я прикоснулся пальцами к медной звезде на жетоне, приколотом к лацкану.
– Ага, – протянул он таким тоном, словно только что обнаружил источник неприятного запаха. – Вам поручено искать картину… Полицейский, насколько я понимаю.
Я невольно усмехнулся. Я уже успел привыкнуть к подобному тону – именно так люди относятся к полицейским невысокого звания, пусть даже мало кто из них употребляет слово «поручено». Впрочем, все это неважно. За годы работы в баре я наслушался разговоров тысяч людей из сотен городов. Прежде для меня это было даже своего рода игрой. Определить, кто есть кто и откуда. Одной из многих игр. И, по всей очевидности, Миллингтонам не удалось определить на слух выходца из Бристоля, который силился копировать лондонский акцент, вот они и наняли старого морского волка в лакеи. Это меня изрядно позабавило. И еле видная дырочка в ухе, куда некогда была вставлена серьга, тоже позабавила.
– Ну, как там у вас дома обстоят дела с кораблестроением? – спросил я.
