— Я научу тебя заботиться о волосах, Керенза, и тогда до последнего дня жизни у тебя будет такая же голова, как у меня. — Но пока она мне так ничего и не объяснила. — Всему свое время, — добавляла она. — А если я внезапно умру, ты найдешь рецепт в кладовой.
Бабушка Би любила Джо и меня, и это было замечательно. Но еще замечательнее было ощущать, что я для нее ближе всех. Джо напоминал маленького домашнего питомца — мы любили его, заботились о нем, защищали. Но между мной и бабушкой была совершенно особая близость, о которой мы обе знали и которой были очень рады.
Она была мудрой женщиной. Я имею в виду не только жизненный опыт. Она была известна на мили вокруг своим особым даром, и к ней приходили самые разные люди. Бабушка могла излечивать болезни, и ей доверяли больше, чем врачу. В домике всегда чем-то пахло, и эти запахи сменялись день ото дня — в зависимости от лекарства, которое она готовила. Она рассказывала мне, какие травы нужно собирать в лесах и полях, какие болезни можно вылечить с их помощью. А еще люди верили, что у нее есть дар предвидеть будущее. Я просила бабушку научить этому и меня, но она объяснила, что предвидению можно научиться только самостоятельно, если всегда держать глаза и уши открытыми и изучать людей, потому что человеческая природа во всем мире неизменна. В хороших людях порой скрыто много плохого, а в злых людях, наоборот, бывает достаточно хорошего. Нужно просто взвесить, сколько плохого и хорошего отпущено каждому. И если знаешь людей, можно с легкостью предугадать, как они поступят в той или иной ситуации, — а это и есть предвидение будущего. Когда ты научишься правильно предугадывать, люди будут доверять тебе и в дальнейшем постараются следовать твоим советам, чтобы оправдать твое предсказание.
Мы жили на то, что зарабатывала бабушка своими знаниями, и, честно говоря, неплохо жили. Когда кто-нибудь резал поросенка, нам доставался кусок хорошего мяса. Часто благодарные клиенты оставляли на пороге мешок картофеля или гороха. Там же иногда появлялся горячий свежий хлеб. Я тоже неплохо управлялась с ведением хозяйства. Я хорошо готовила, умела печь хлеб и сдобу, делала вкусные пироги с мясом голубей.
С тех пор как мы с Джо поселились у бабушки, я была счастлива как никогда прежде. Но самым главным была наша с бабушкой взаимная привязанность. И сейчас, сидя с ней на скамейке, я ощущала ее очень остро.
— Они смеялись надо мной, — говорила я бабушке. — Сент-Ларнстоны и Ким. Правда, Меллиора не смеялась. Ей было меня жаль.
— Если бы ты сейчас загадала желание, о чем бы оно было? — спросила бабушка.
Я рвала травинки и молчала, потому что мои мечты невозможно было выразить словами — даже для бабушки. Тогда она сама ответила за меня:
— Ты хотела бы стать настоящей леди, Керенза. Ездить в карете. Одеваться в шелка и атлас — у тебя было бы ярко-зеленое платье и туфли с серебряными пряжками.
— И я умела бы читать и писать, — взволнованно добавила я, повернувшись к ней. — Бабушка, а эта мечта сбудется?
Бабушка промолчала, и мне стало грустно. Если она предсказывает будущее другим, почему она не может предсказать мне? Я умоляюще посмотрела на нее, но она, казалось, не замечала меня. Солнце блестело на ее гладких иссиня-черных волосах, которые были уложены венцом на голове. Именно такие волосы должны быть у леди Сент-Ларнстон. Эта прическа придавала бабушке гордый и величественный вид. Темные глаза ее смотрели живо, хотя она и не ухаживала за ними смолоду так, как за волосами, и в уголках залегли лучики морщин.
— О чем ты думаешь? — спросила я.
— О том дне, когда вы пришли ко мне. Помнишь?
Я положила голову ей на колени. И стала вспоминать.
Мы провели первые годы жизни у моря — я и Джо. У отца был небольшой домик на пристани — очень похожий на тот, в котором мы сейчас жили с бабушкой, но в том доме был большой подвал, где мы хранили и солили сардины после богатого улова. Когда я думаю о том домике, сразу вспоминаю запах рыбы — хороший запах, который означал, что подвал полон рыбы и у нас хватит еды на несколько недель.
Я всегда присматривала за Джо, потому что мама умерла, когда ему было всего четыре, а мне — шесть лет. Она приучила меня всегда заботиться о младшем брате. Иногда, когда отец был в море и ветры дули особенно сильно, нам казалось, что дом смоет в море, — тогда я прижимала Джо к себе и пела ему песни, чтобы он не боялся. Я притворялась, что мне не страшно, — и оказалось, что это действительно помогает преодолеть страх. Постоянное притворство здорово помогло мне, и теперь я мало чего боялась.
Лучше всего бывало, когда море успокаивалось и косяки сардин подходили к нашему берегу. Наблюдатели, которые следили за морем вдоль всего побережья, видели эти косяки и подавали сигнал. Я помню, с каким возбуждением люди встречали сигналы «Хевва!», потому что на корнуоллском наречии «хевва» значит стая рыб. Получив сигнал, рыбаки шли в море и возвращались с богатым уловом. И тогда наш подвал наполнялся рыбой. И в церкви рядом со снопами пшеницы, фруктами и овощами лежали сардины, чтобы Господь видел, что рыбаки такие же благодарные, как и фермеры.
Джо и я работали в подвале вместе. Мы посыпали солью каждый слой рыбы — до тех пор, пока мне не начинало казаться, что мои руки уже никогда не согреются, а я вовек не избавлюсь от запаха сардин.
Но то были хорошие времена. Потом наступала зима, когда в подвале заканчивалась рыба, а на море бушевали такие сильные штормы, каких не было уже лет восемьдесят. Вместе с другими детьми я и Джо выходили вечером на берег и железными крюками выгоняли из песка песчаных угрей, чтобы затем приготовить их в очаге. Мы приносили домой морские блюдца, ловили моллюсков и тушили их. А еще мы собирали крапиву и варили ее. Я помню, как мы тогда голодали. Нам снились крики «Хевва, хевва!» — это были чудесные сны, — но тем сильнее становилось отчаяние, когда мы просыпались.
Я видела страдание в глазах отца. Я видела, как отец смотрел на Джо — словно он принял какое-то решение. Потом он спросил, обращаясь ко мне:
— Помнишь, как мама рассказывала вам о вашей бабушке?
Я кивнула. Я всегда любила — и никогда не забывала — рассказы о бабушке Би, которая жила в местечке под названием Сент-Ларнстон.
Отец продолжил:
— Как я понимаю, бабушка хотела бы взглянуть на вас — на тебя и малыша Джо.
Я не поняла значения этих слов, пока он не вывел в море свою лодку. Прожив у моря всю жизнь, отец не мог не знать, чем это грозило. Я помню, как он зашел в дом, крикнув: «Рыба вернулась! На завтрак будет сардина. Позаботься о Джо, пока я не вернусь». Я смотрела, как он уходит. Я видела людей на берегу, они уговаривали его — но отец их не слушал.
Я ненавижу юго-западный ветер. Когда он дует, я вспоминаю, как он завывал той ночью. Я уложила Джо спать, но сама не ложилась — просто сидела и повторяла: «Сардины на завтрак!» И слушала ветер.
Отец не вернулся, и мы остались одни. Я не знала, что делать, но приходилось притворяться ради Джо. Когда бы я ни думала о том, как мне поступить, я всегда слышала голос матери, которая велела мне присматривать за Джо, а потом слова отца: «Позаботься о Джо, пока я не вернусь!»
