— Очень хорошо, дорогая, если только ты не станешь ждать слишком долго… или тебя не обманет какой-нибудь охотник за состоянием.
— О, я непременно с вами посоветуюсь, если кто-то появится. Вы же не будете против, если я остановлю свой выбор на ком-то, кто будет молод, хорош собой… и добр?
— Ну, боюсь, такие попадаются не часто, — засмеялась мисс Фолкнер.
На этом разговор был прерван появлением Вобстера, старшего конюха Друсиллы.
— Что там, Вобстер?
— Да господин Гиле, мадам. Он настаивает, чтобы я и Грин позволили ему взять Бренди вместо Дэпла. Боюсь, он не отстанет, если вы с ним не поговорите.
Друсилла, побледнев, вскочила. Мисс Фолкнер испуганно вскрикнула. Гиле, восемнадцатилетний брат Друсиллы, сильно хромал на одну ногу, искалеченную в детстве болезнью, из-за которой он много месяцев был прикован к постели.
Дэпл — так звали спокойную, послушную лошадку, на которой врач позволил Гилсу кататься, хотя и сделал это неохотно. Ну а Бренди — это самый строптивый конь.
— Я сейчас приду, — торопливо проговорила Друсилла. — Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он сел на Бренди.
— Я тоже это говорил, но он разве послушает?
— Надеюсь, меня-то он послушает. Я не хочу запрещать ему ездить верхом, но такой скакун, как Бренди… он же сломает себе шею!
Прибежав на конюшню, Друсилла обнаружила, что Гилс уговорил Грина позволить ему оседлать Бренди.
— Мне так хочется посидеть на настоящей лошади, а не на том ходячем стуле, который мне подсунула Дру, — страстно убеждал он конюха.
— Она права, господин Гиле, вы не удержите Бренди. Он подчинялся только мистеру Джереми.
Увидев сестру, Гилс горделиво посмотрел на нее сверху вниз.
— Погляди, Дру, как я хорошо на нем сижу, сказал он. — Умоляю, позволь мне прокатиться хотя бы несколько ярдов.
Друсилла печально смотрела на брата. Вот так, верхом, это был красивый, прекрасно сложенный юноша — его высохшую ногу скрывали бриджи и до блеска начищенные сапоги. Гиле был очень похож на нее.
— Ты прекрасно знаешь, что это невозможно. Это будет нарушение правил, которые врач установил ради твоего же блага.
— Ой, да забудь ты о нем! У меня сильные руки, удержат любого коня. Я больше не хочу, чтобы надо мной все тряслись. Разреши по крайней мере немножко проехать, а Вобстер и Грин пусть ведут его под уздцы. Полюбуешься, как у меня хорошо получается.
Гиле смотрел на нее горящими глазами.
— Хорошо, — смягчилась она, — но только обещай, что будешь хорошо себя вести.
— Ой, Дру, да я всегда себя хорошо веду! — Его лицо просияло.
— Уж конечно, — возразила Друсилла, но все же показала знаком Грину и Вобстеру, что они могут вывести Бренди со двора на дорогу, что вела к Большому Трешему. Вобстер шагал, недовольно покачивая головой: хозяйка опять уступила упрямцу, и ничем хорошим это не кончится.
Он оказался прав. Первые сто ярдов Гиле ехал спокойно. Бренди, правда, вскидывал голову и пофыркивал, недовольный тем, что его ведут под уздцы. Один из работников конюшни, Джексон, оседлал лошадь, на которой всегда ездила Друсилла, и присоединился к ним. Сама Друсилла, в легких туфельках, в которых выбежала из дома, замыкала шествие.
И вдруг Гиле все испортил. Он неожиданно дал шпоры Бренди, и тот, словно только того и ждал, вскинул гордую голову и полетел вперед.
Грин выпустил свой конец веревки сразу, Вобстер еще какое-то время тащился волоком. Джексон, подгоняемый отчаянными криками Друсиллы, бросился в погоню.
Словно желая показать, кто теперь хозяин, Бренди немедленно свернул с дороги и помчался по полю, где на его пути возникла высокая изгородь, которую он и перемахнул. Джексон прыгнул следом, а Друсилла, Грин и Вобстер, добежав до изгороди, стали искать, где перелезть.
Когда они наконец оказались на другой стороне, то увидели, что Джексон валяется на земле, а Бренди до сих пор не удалось сбросить своего седока, хотя тот и держится в седле как-то боком. Лишь необычайно сильные руки и мужество позволили Гилсу избежать участи Джексона.
Но ненадолго. Перед следующей изгородью своевольный Бренди круто повернул, и Гиле полетел на землю. Освободившись от седока, Бренди взлетел в воздух и чуть не столкнулся лоб в лоб с конем, который прыгал через изгородь с другой стороны. Сидевшему на нем всаднику удалось разминуться с Бренди, лишь резко направив своего коня в сторону.
Когда Друсилла открыла глаза — она зажмурилась, увидев, как Гиле упал, а Бренди чуть не столкнулся с кем-то прямо над изгородью, — то увидела, что всадник спешился и наклонился к Гилсу, пытающемуся сесть.
— Не надо, — строго сказал незнакомец, опускаясь на колени рядом с ошеломленным юношей и ощупывая его руки и ноги, нет ли переломов.
Он как раз прощупывал искалеченную ногу Гилса, когда подбежала Друсилла.
— Гилс, ты ранен? — запыхавшись, спросила она.
Незнакомец поднял на нее глаза и произнес:
— На первый взгляд ничего серьезного. Но не следовало позволять ему скакать на полубешеном коне. Вам еще повезло, что он не убился.
Друсилла молча, не отрывая взгляда, изумленно смотрела на незнакомца. Золотистые волосы, слегка волнистые, коротко подстрижены по последней моде, глаза голубые, губы — большие, изящно очерченные. Однако эта классическая красота не делала его женственным.
От него веяло холодной силой и уверенностью, и Друсилла не осмелилась промолвить в ответ ни слова.
Гиле с усилием приподнялся и возмущенно проговорил:
— Вам не подобает так разговаривать с моей сестрой. Я поплатился за свою же строптивость. А кстати, кто вы такой?
Незнакомец со смехом выпрямился.
— Я — Девениш и приношу извинения вашей сестре, а вы кто?
Брат и сестра посмотрели на него в растерянности. Наконец Гиле заговорил:
— Извините, милорд. Я не имел понятия, что вы находитесь в Трешеме. Я Гиле Стоун, а это моя сестра Друсилла Фолкнер, вдова покойного владельца Лайфорда.
— Если бы вы были моим младшим братом и сели на коня, которого не способны удержать, я бы хорошо подумал, прежде чем назначить вам наказание. Я уверен, ваша сестра поступит так же.
— Но вы мне не брат! — возразил Гиле, пытаясь подняться с помощью Девениша. — И это ей решать, как меня наказывать. Разве не так, Дру?
— Ах, эта горячая молодежь, — пробормотал Девениш. — А кстати, что у вас с ногой? От рождения?
Обыденный тон, каким был задан вопрос о физическом недостатке Гилса, подкупил обоих — и брата, и сестру.
К Друсилле внезапно вернулся дар речи. Итак, это граф Девениш, прозванный Дьяволишем. Не дав Гилсу открыть рот, она заговорила:
