— А что он один, без слуги? — спросил Федор.
— Да, может, со слугой. Только, в отличие от тебя, его слуга где-нибудь на конюшне или еще где обретается.
— Может, и так… — протянул Федор.
Тем временем хозяин принес обещанный обед и только было Любава ухватила ложку, как дверь снова распахнулась, и в проеме мелькнули одна за другой две фигуры в плащах и в какой-то форме, по которой сложно было понять к какому полку принадлежат эти молодцы. У каждого на боку было по шпаге, и Любава подумала, что это должны быть офицеры. Оба направились к столам и уселись напротив молодого дворянина, который лишь поморщился, но ничего не сказал.
— Эй, хозяин! — крикнул один. — Квасу!
Хозяин хмуро взглянул на них, но через несколько минут квас уже стоял на столе. Оба молча стали потягивать из кружек, исподлобья поглядывая на дворянина, не обращавшего на них никакого внимания. Потом один из них откинулся назад и открыто уставился на молодого человека, сверля его глазами. Дворянин вскинул голову и ответно в упор посмотрел на офицера. Тому только того и надо было, чтобы затеять ссору.
— Ты что это уставился на меня? — с угрозой проговорил офицер и толкнул локтем своего товарища, призывая быть свидетелем ссоры.
— Да уж, веселое местечко, — шепнул Федор Любаве. — Сначала хозяин взбесился, теперь эти двое…
— А не из тайного ли сыска люди? — сказала девушка кузнецу. — Ежели так, то дело плохо…
— Из тайного сыска?
Кто ж не слыхал про тайный сыск! Ведь даже и у них в деревне слухи бродили, что рыщут такие люди по «Слову и делу», сажают в узилище и там — поминай как звали, и костей не найдешь. А тут, воочию увидеть таких людей…
— Что это они к нему привязались? — продолжала говорить Любава. — Странно все это…
— А ну-ка, — меж тем сказал офицер дворянину. — Кто ты таков и куда следуешь?
— Не твое дело, — преспокойно ответил молодой человек.
— Не мое дело? — зловеще прошипел офицер. — Слышишь, это не мое дело, — оборотился он к спутнику. — А вот мы сейчас посмотрим…
Он отставил недопитую кружку и вынул шпагу из ножен. То же сделал и его товарищ.
— «Слово и дело»! — крикнул офицер.
При этих словах дворянин схватил шпагу и вскочил. Хозяин, охнув, залез под стол, трое бродяг, один за другим, разбежались по углам, не желая ввязываться в такое страшное дело.
— Ну ты, — оборотился офицер к Любаве, которая и не подумала спрятаться. — Беги отсюда, недоросль! Не то и тебе достанется.
Любава, которую что-то так и подмывало изнутри, поднялась на ноги и, взяв в руки шпагу, задорно сказала:
— Как бы тебе не досталось, сударь!
— Барин! — застонал Федор. — Брось! Пойдем отсюда!
— Вот-вот, послушай своего слугу, пока не поздно, — прошипел офицер. — Он умно говорит… Смотри, — толкнул он своего товарища, — слуга-то умный, а барин дурак.
— За дурака ответ держать придется! — звонко крикнула Любава.
Офицер дальше дожидаться не стал, развернувшись, он кинулся на дворянина. Его товарищ повернулся к девушке и сделал довольно умелый выпад. Если бы не уроки Юсты Юльевича, ни в жизнь бы ей не справиться с этим здоровенным и сильным бугаем. Но ловкость и немалое мастерство, которым девушка волею судеб обладала, помогли ей отразить первую атаку. Дворянин же фехтовал умело и в пять минут сумел не только отразить нападение, но и ранить противника. Любава не отставала от него. Оба офицера были ранены, злоба их еще прибавилась.
— Ничего! — крикнул один. — Мы же тут не одни!..
— Скорее, — обернулся дворянин к Любаве. — Бежать отсюда надо!
Он радостно улыбался, довольный боем, и, указав девушке на черный ход, нырнул в него. Любава и Федор тут же последовали за ним.
— Царица Небесная, Царица Небесная… — бормотал под столом хозяин.
Но только он заметил, как троица скрылась по черному ходу, то тут же вскочил и затворил за ними дверь.
— Ай молодец хозяин! — крикнул дворянин. — Не испугался!
Черный ход привел их прямо к конюшне. Все трое, не медля ни мгновения, вскочили каждый на своего коня и в минуту выскочили на двор и понеслись прочь от постоялого двора.
3
— Ну барин, ну ровно дитя малое! Вы зачем в драку полезли? — бубнил Федор. — Вам своих приключений мало, надобно в чужие дела влезать?
— Много ты понимаешь, — беспечно отвечала Любава.
— Ваш слуга прав, — заметил дворянин. — Мы с вами не родня, не знакомцы. Стоило ли рисковать?
— Надо ли это понимать так, что вы на моем месте не стали бы ни во что вмешиваться, а попросту бы отвернулись или еще лучше — ушли? — спросила девушка.
— Нет, сударь, я бы так не поступил, — ответил дворянин. — Но позвольте вам заметить, что вы еще очень молоды и, быть может, не знаете, в какое опасное дело вмешались. «Слово и дело» — вещь дурная. Грозит не только темницей, но пыткой и смертью…
— Для того нас следует поймать, — резонно возразила Любава.
— А ежели поймают? — прищурился дворянин.
— Не поймают, — твердо заявила она. — Мы не прямым трактом поедем, а в обход. К тому же кто узнает, что мы следуем вместе? Вас ежели будут искать, то одного, но если вы присоединитесь к нам, то…
— То тем самым я навлеку на вас опасность, — с живостью возразил дворянин.
— Не опасайтесь за меня, сударь, иная опасность для меня желаннее спокойного существования. Лучше сразу испытать судьбу, чем ожидать ее капризов.
— Однако ваши рассуждения кажутся мне странными. Вам будто нечего терять…
— Да мне и впрямь терять нечего, — пожала плечами Любава. — Ни дома, ни денег…
— Все можно приобрести. Службой, к примеру…
— Там видно будет, — туманно заметила она. — Впрочем, с кем имею честь, сударь? По всему видно, что человек вы благородный, но это странное происшествие…
— Простите! — воскликнул молодой человек. — Я впрямь одичал тут. Только полгода не был в столице, а уже совсем забылся, веду себя на манер дикарей.
Молодые люди приостановили коней и обернулись друг к другу.
— Иван Павлович Боратынский, отставной поручик, — поклонился дворянин. — Следую из своего имения в Петербург по личным делам, а далее за границу.
— Александр Николаевич Багров, недоросль, — усмехнулась Любава. — Волею судеб из батюшкиного дома выгнан и пробираюсь в столицу в поисках Фортуны. А это слуга мой — Федор.
— Что же, Александр Николаевич… Благодарен вам за участие и за храбрость. Думаю, что с такими качествами вы бы лет этак десять назад далеко бы пошли. Нынче же имейте опасение.
— Отчего так?
