– Ненавижу моего отца. Я пока не могу высказать ему всего, что думаю, но придет час, и я скажу ему: «Я буду жить, но не так, как жил ты. Я буду жить прямо противоположным образом. Я возненавижу то, что ты любил. Я разуверюсь в том, во что ты верил. Я уничтожу то, что ты созидал. Я выброшу из дома твои любимые книги. Я перестану поливать твои цветы, чтобы они засохли. Я никогда не притронусь к блюдам в ресторане, которые ты заказывал. Я перестану быть собой, потому что ты зачал, воспитывал и любил меня. Я ненавижу тебя!» Вот какую речь я для него приготовила. К сожалению, я еще недостаточно сильная и самостоятельная. Но я пришла к вам, чтобы почерпнуть силу, чтобы стать смелой и решительной и выполнить все задуманное.
Агния не хотела вникать в слова азиатки, чтобы успеть подготовиться к своему выступлению. Но у нее не получилось не вникать, потому что сказанное задело за живое. Агнии даже стало не по себе, ведь она-то любила своего отца. И, можно сказать, пришла сюда отчасти из-за этой любви. Но было немыслимо говорить об этом после такого яркого выступления азиатки, которое явно понравилось председательствующему, судя по его реакции. В итоге Агния разволновалась, приготовленные слова вылетели из головы, и, когда пришел ее черед, сказала коротко:
– Я не верю людям, какими бы словами они не прикрывались. Жизнь обошлась со мной жестоко и беспощадно. Я хочу мстить.
В этот момент, сама не ожидая от себя, Агния сняла защитные очки. По залу прокатился шепоток, настолько неожиданным и шокирующим было уродство – язва над глазом. Кроме того, удивил необычный цвет глаз Агнии – светло-серый, почти бесцветный. Оттененные огненными волосами, глаза казались совершенно прозрачными и светящимися.
– Приветствую тебя, уязвленная красота, – с видом ценителя, обретшего шедевр, сказал Маршалл.
После сего он объявил аудиенцию законченной, поблагодарил собравшихся и в завершение сказал:
– Ваши заявления будут рассмотрены. О результатах вы будете извещены. Ждите. Пожалуйста, не проявляйте излишней активности: не тревожьте нас вопросами, не пытайтесь наведываться сюда без приглашения и не давайте этого адреса кому-либо. Специфика данного места такова, что, даже зная адрес, невозможно найти дом, если идешь сюда без нашего приглашения. Но если вы все-таки дерзнете самостоятельно найти этот дом, то в ближайшем будущем у вас разовьется рак мозга. После того как погаснет и зажжется свет, все свободны. Девушку, выступавшую последней, прошу задержаться. Спасибо.
Слушая предупреждения Маршалла про дом-невидимку и рак мозга, Агния начала было думать, что это всего лишь ловкий психологический трюк, но тут ее огорошили слова человека в кресле, обращенные непосредственно к ней…
Светильники на короткое время потухли. Когда зал вновь наполнился светом, занавес на сцене, как и до начала аудиенции, оказался плотно закрытым.
Глава третья
ЛАЗАРЬ
Не смотри на меня,
я ничего не помню.
Не смотри на меня,
я ничего не знаю.
(«Смысловые галлюцинации»)17 августа 2006 года на город Сочи, как и обычно, сошла мягкая, влажная южная ночь. Вечерний город мерцал огнями и с высоты напоминал тлеющие угли остывающего костра. В центре города и на его окраине, у побережья, сверкала ночная жизнь: рестораны и бары манили музыкой и запахами, в отсветах огней лоснились загоревшие плечи и лица отдыхающих. В других частях города царил покой. Там было безлюдно и тихо.
Городскую панораму созерцал некто, одиноко стоявший на смотровой площадке. Со взгорья Заречного микрорайона открывался восхитительный вид на город. В центре города можно было различить силуэт Успенской церкви. Пели цикады, и благоухало свежевыпеченным хлебом – чуть ниже смотровой площадки расположился хлебозавод.
В это же время на другом конце Сочи, на одном из пляжей, некто стоял по щиколотку в морской воде, напряженно всматриваясь в мерцающий мрак городского пейзажа. Наблюдатель не обращал внимания на находившихся на берегу любителей ночного купания.
Эти двое – на смотровой площадке вверху и у моря внизу – словно искали кого-то взглядом. Одновременно они замерли, что-то увидев. И начали движение…
* * *
За несколько часов до того из Абхазии в Сочи прибыл инок Лазарь – человек необычной судьбы. Для деловой и криминальной России это был авторитет Жан Замоскворецкий, убитый в одном из московских ресторанов в начале 2002 года. Небольшой круг монахов абхазских гор знал Замоскворецкого как недавно постриженного инока Лазаря. Было известно, что Лазарь тайно приехал в Абхазию более четырех лет назад со стариком Архипычем. Среди братии ходили слухи, что Лазарь имел отношение к криминальному миру, но покаялся и теперь вынужденно скрывался. Полностью историю Лазаря знал духовник пустынножителей иеросхимонах Салафиил, однако он ее никому не рассказывал.
По приезде в Абхазию Архипыч и Лазарь исповедались у старца Салафиила и получили благословение остаться. Они оборудовали себе келью в погребе разрушенного дома в вымершем после грузино-абхазской войны горном поселке. Там Архипыч и Лазарь жили в уединении, духовно руководствуясь советами отца Салафиила. Весной 2003 года Архипыч мирно скончался. После этого Лазарь перебрался в пустынь старца Салафиила, жившего с учениками в девственных горных лесах. Осенью того же года отец Салафиил постриг Замоскворецкого в иночество…
Сейчас инок Лазарь находился в небольшой сочинской квартире на первом этаже пятиэтажного дома, предоставленной одним монахолюбивым знакомым.
Пахло сыростью и землей. Из соседнего окна доносился разговор женщины и обладателя кавказского акцента, бывших явно навеселе. В разговор периодически вклинивался плач ребенка, которого женщина принималась убаюкивать. Инок полулежал в душной комнате на узком диване, еле втиснувшись в него мощным телом. Одна его рука была закинута за голову, другая машинально перебирала четки. Он размышлял. Четыре с половиной года прошло с того времени, как он умер для мира, и теперь мир заставлял его возвратиться. Надолго ли? Но не возвратиться было нельзя. Ему предстояла дорога в Москву. Самолет вылетал на следующий день.
* * *
В эти минуты к дому, где находился Лазарь, с разных сторон подошли двое. Нагретый за день южный воздух вновь задрожал от пронзительного детского плача.
Глава четвёртая
У СТАРЦА
И когда я обернусь на пороге,
я скажу одно лишь слово «Верь!».
(Виктор Цой)Пятью днями раньше, утром 12 августа 2006 года, на горной абхазской дороге, у крутого склона, покрытого лиственными деревьями, затормозил «УАЗик». Отсюда начиналась местность, именуемая «Мокрые леса». Из машины резво выскочил молодой румяный послушник Александр, за ним не спеша вышел дородный иеромонах Серафим.
– Все! Дальше пешком. Как у вас со здоровьем, отче? – поинтересовался послушник. – Сердце не беспокоит? А то подъем трудный.
