– Ты как?
Вопрос Марлен повис в воздухе, и все на миг прервали работу, посмотрели на нее, переглянулись, будто ожидая зеленого луча как сигнала продолжать разборку аппаратуры.
Дамали просто кивнула. Группа возобновила работу, но продолжала искоса поглядывать на нее. Дамали хотела попасть обратно в компаунд, где лежало оружие "из магазина". Аппаратура, которую они взяли в дорогу, была достаточно хорошо замаскирована, чтобы пройти через контроль в аэропорту, а значит, это не настоящая тяжелая артиллерия. Да, ее хватило бы остановить нескольких хищников. Но если чувства не обманывали Дамали, сегодня дело ожидалось горячее.
Проблема в том, что она наполовину не видела. Обычное зрение было в норме, но в голове все размывалось. Третий глаз отключился. Так продолжалось уже пару недель, будто помехи в телевизоре. Перемежающиеся помехи – иногда ментальный радар был кристально ясен, но бывало, как сегодня, что виден только снег. Она этого терпеть не могла.
– Надо спешить, – сказала вдруг Дамали.
Группа уставилась на нее, потом все один за другим кивнули, но никто ничего не сказал. Черт, жарко там становится.
Почему-то кондиционер ее тоже не охлаждал. Обтягивающие штаны с разрезами на бедрах ощущались как что-то удушающее, а веревки полудрагоценных амулетов и камней, вставленные в грубое серебро вокруг запястий и вокруг шеи, ощущались как мокрая петля. Она принялась срывать их, не обращая внимания на неодобрительную мину Марлен. Ожерелья ее почти душили. Значит, придется рискнуть открытым горлом, только чтобы можно было дышать.
Не в силах выдержать тяжести, Дамали сорвала с себя широкий серебряный пояс, бросила его на ближайший кофейный столик и чуть не сжалась в комок от пронзительного скрежета металла по дереву. Египетские кресты серег в ушах тоже надо снять – слишком тяжелые, и не важно, что там говорит Марлен о защитных талисманах на яремных венах. Все ощущалось как тиски, вцепляющиеся в тело. Дышать невозможно!
– Ты точно в норме? – Марлен оторвалась от укладки сумки и пристально всмотрелась в Дамали.
– Все путем, ребята. Нет, точно, – буркнула наконец Дамали. Не надо грузить ребят своими предчувствиями. Они тут не виноваты. Чего их полошить, если просто-напросто разгулялись нервы? В последний раз оглядев анкеры барабана, она отошла в сторону. – Наверное, просто устала выкладываться на сто пятьдесят процентов.
Остальные молча смотрели на нее, и в их молчании сквозило одобрение. Да, они все это чувствовали. Да, случаются хреновые минуты, и они это тоже знают. Никто из них не хотел дразнить судьбу, особенно она. Они влипли в работу стражей, как она сама влипла в работу истребителя. И горький опыт убеждал их в одном: держись вместе – или смерть, если не хуже.
– Ладно, люди, будем шевелиться. Кто-нибудь видел мои копыта?
Марлен вытащила из угла замшевые туфли на низком каблуке и бросила ей. Дамали поймала их по одной и нагнулась, чтобы надеть. Группа медленно вернулась к работе.
Сапоги-"чулки" на высоких каблуках, которые она надевала на представление, тянули ноги, как две наковальни. Вечер не обещал быть таким, когда можно порхать на высоких каблуках, – скорее придется после представления отбиваться ногами. Легкая цветастая юбка и вышитый топ, в которых она выступала, тоже будто пережимали ток крови и давили так, что хоть кричи. Грудь, которую она сама всегда считала слишком маленькой, сейчас как-то странно отвисала, сдавленная сценическим костюмом. Тонкая цепочка вокруг талии – будто желчь из пузыря в горло. Не будь она двадцати одного года от роду и в хорошей спортивной форме, она бы поклясться могла, что у нее легкий сердечный приступ.
Дамали вгляделась в зеркало, отметила, что бронзовая кожа лица как-то побледнела – но все-таки отражение еще есть. Что с ней, черт побери, творится?
– Кто-нибудь, киньте мне футболку.
Шабазз бросил в ее сторону футболку с эмблемой группы.
– Спасибо.
Дамали повернулась к группе спиной и стянула с себя топ. Ребята отвернулись, как обычно, и Дамали, надев хлопковую тряпку, вздохнула с облегчением:
– Так-то лучше.
– Ты слишком много энергии вкладываешь в представление, – сказала Марлен после долгой паузы. Спокойно сказала, почти слишком спокойно.
– Надо держать марку, Map.
Дамали поймала взгляд Марлен и удержала его на секунду.
Пойми второй смысл, сестренка. И не наезжай на меня – когда моя команда смотрит. Отложи на потом.
Марлен кивнула, ничего не сказав.
Молодец. Напряжение чуть отпустило Дамали.
Ну да, конечно. Все на грани, всем нужно остыть. Интересно, что почуяла Марлен, их дозорный? Когда у Марлен бывали видения, они были по-настоящему крутые – до ужаса спокойные Дамали прокрутила в голове все, что знала о способностях Марлен, и присмотрелась к языку жестов наставницы. Только ее чертовски доставало, что приходится надеяться на чьи-то способности.
Может, надо было просто сказать Map, что сегодня у нее опять будет слепота? Но ей самой об этом думать было противно. Ага, скажи им, и ребята станут с тобой носиться, как с зайчонком? С чайником? Ну уж нет. Это ее команда, и какая бы хворь ни навалилась на Дамали, это временно. Надо только смотреть получше на Марлен после выхода, чтобы понимать, что творится вокруг. И это с одного взгляда будет понятно.
Хосе оглядел ребят по одному – у него, кажется, тоже нервы сегодня наружу. И то, что никто больше ни слова не говорил, его подстегивало. Черные глаза ударника нервозно перебегали с Дамали на Марлен и обратно.
– Ага, ты сегодня здорово выдала, Дамали, – подтвердил он, оторвав взгляд от пакуемой аппаратуры.
Пустой треп, признак взведенности. Терпеть она не могла пустой треп.
– Спасибо, Колдун.
– Сегодня "Нью энерджи" была твоя. Клуб уже никогда не станет прежним – "Воины света" и ты лично, госпожа, завтра должны получить хорошую прессу.
"Завтра? Это если ночь переживем". Дамали посмотрела на Хосе, потом на Марлен. Этот псих, мексиканский индеец, всегда болтает, когда наширяется. Все равно она к нему хорошо относилась, но если сегодня главный следопыт будет запинаться – тогда хреново. Марлен побелела. Явно до нее тоже это дошло.
– Не ссы, прорвемся, Колдун, – сказала Дамали с коротким выдохом, стукнув Хосе кулаком, стараясь привести его в чувство. Ее ментальная стена против Марлен не дала ни хрена. Но еще она, кажется, не может толком перевести дыхание. Ладно, фиг с ним, Колдун всегда много болтает, а когда нервничает, голос у него становится громче. Сегодня то же самое. От этого крика у нее голова болит.
Дамали снова поглядела на Марлен. Переливы пурпурного платья-"афро" и блеск золотой вышивки под цвет виниловых штанов стали слишком яркими, и Дамали на миг закрыла глаза от этой величественной роскоши. Черная безрукавка и джинсы Хосе воткнулись в середину цветного поля, плясавшего у нее под веками. Серебро его здоровенного креста превратилось в световое острие. Она отвернулась, и тогда стало можно хоть как-то судорожно вздохнуть.
