Глава 2
Даже три дня спустя ее преследовали воспоминания о том случае. А боль в плече просто убивала Энн. И ужасно раздражала невозможность вернуться к работе, поскольку это оставляло слишком много времени для ненужных размышлений. Но больше всего нервировали собственная беспомощность и бесполезность. Было уже около полудня, а все, что ей удалось сегодня сделать, – это принять душ, застелить постель и съездить в магазин за продуктами. Она плохо спала – слишком много смотрела телевизор и читала до боли в глазах. Ничего странного в том, что у нее отвратительное настроение.
Она подтащила стул к кухонной стойке, забралась на него «наклонилась за пакетом с рисом. Но, подняв его здоровой рукой, больной зацепилась за дверцу шкафа и, взвыв от боли, выронила рис. Пакет угодил в банку с помидорами и разорвался, рис дождем посыпался на стойку и пол. Энн, работающая в суровом мужском окружении, знала множество грязных ругательств, но ни одно из них не могло достойно выразить то, что она испытывала. Расплакавшись, она прислонилась лбом к дверце шкафа. Что с ней творится? Почему в последнее время у нее глаза на мокром месте?
Ей необходимы перемены. В этом все дело. Нужно срочно начать новую жизнь. Подобная мысль уже приходила ей в голову, но с такой настоятельностью – впервые. Это испугало Энн: если оставить работу в полиции, чем еще сможет она заняться? Она проработала там почти десять лет. У нее нет ни другой специальности, ни актерского дарования, а в сфере коммерции и финансов она полный профан. Да она с трудом заполняет даже счета!
Здоровой рукой Энн дотянулась до коробки с салфетками, но, когда вытащила одну, по стойке снова застучали зернышки риса. Стойку нужно вытереть. В мойке ожидает гора грязной посуды. Вся моя жизнь – сплошной бардак, сморкаясь, вздохнула Энн и встала. Она терпеть не могла вечно жалеющих себя женщин. Может быть, сделать большой бокал вишнево-молочного коктейля и съесть шесть миндальных пирожных подряд? Это придает сил, для того чтобы помыть стойку. А может быть, даже и посуду.
Мысль о пирожных вдохновила, и она опять полезла в шкафчик, чтобы достать коробку, но в этот момент постучали. Стук был очень решительным. Удивленная Энн подошла к двери и посмотрела в глазок. В холле стоял Мартин Крейн. Последний человек в мире, которого она хотели видеть. Распахнув дверь, Энн гневно выпалила:
– Меня нет дома. И как тебе удалось войти в подъезд?
– Подождал, пока кто-то не открыл дверь, – спокойно сказал он. – Ты ужасно выглядишь, Энн.
– Не твоя забота.
– Похоже, как раз в заботе ты и нуждаешься, так почему бы и не в моей?
– О, я так не думаю.
Она попыталась закрыть дверь, но просунув ногу в щель, не дал ей этого раскрыл ее еще шире. Энн прошипела:
– Мартин, я заору, если не уйдешь!
Он мило улыбнулся, хотя его взгляд при этом оставался холодным и настороженным.
– Я хочу попросить тебя об одном одолжении, – сказал он. – Это касается Тори, а не меня, и это очень важно. Можешь по крайней мере выслушать меня?
– Ты всегда прячешься за спину других людей, чтобы достигнуть собственных целей?
Со сталью в голосе Мартин ответил:
– Мне иногда случается говорить правду. Или ты не допускаешь такой возможности?
– Когда дело касается тебя – нет!
– Если мы намерены продолжать перепалку, не лучше ли делать это в квартире? – сказал он и проскользнул мимо нее в коридор.
Мартин был дюймов на шесть выше и, пожалуй, фунтов на семьдесят тяжелее. Не говоря уж о впечатляющей мускулатуре. Энн с грохотом закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
– Говори, какое одолжение, и побыстрее.
Мартин шагнул к ней.
– Ты плакала.
Она процедила сквозь зубы:
– Одолжение, Мартин.
– Что-нибудь случилось?
– Ничего… Все… Вот уже три дня я не хожу на работу, моя правая рука; бездействует, и я схожу с ума, Знаешь, чем я вчера занималась? Целый день смотрела мультфильмы! Что еще ты хочешь узнать? И что вообще ты здесь делаешь – занимаешься благотворительностью?
– Я уже говорил – хочу попросить об одолжении.
– Брось! Я читала о тебе. В глянцевых журналах. О твоих умопомрачительных домах, машинах и женщинах. О заводах, которые тебе принадлежат. Все это псевдонимы власти. Власти и денег. И ты хочешь, чтобы я поверила, будто могу быть полезной тебе? Не смеши меня.
С внезапным весельем он проговорил:
– Тебе не зря даны рыжие волосы, не так ли? Я не успел сегодня выпить кофе. Может быть, я сварю его, мы сядем и поговорим, как взрослые разумные люди?
– Когда ты оказываешься поблизости, я теряю остатки разума! – выпалила Энн и тут же пожалела о своих словах.
– Вот как? Это интересно, – протянул он. – Энн некуда было отступать, поскольку она уже и так прижималась спиной к двери.
– Мартин, давай будем откровенны. Ты мне не нравишься. Мне не нравится, как ты поступил с Келли. Поэтому нам не о чем говорить. Скажи, что тебе нужно, я решу, хочу ли я это сделать, – и уходи.
– Я уйду, когда буду готов.
– Эдакий мачо! Мне хватает этого на работе, и я не намерена терпеть подобное в своем доме.
– Ты когда-нибудь испытывала недостаток в словах?
– Я не могу себе этого позволить – я работаю с мужчинами, – парировала она.
Он внезапно рассмеялся, и прихожая показалась тесной от брызжущей из него жизненной энергии. Энн стиснула зубы и задержала дыхание, жалея, что этим утром не пошла пить кофе в какое-нибудь кафе. Но Мартин рано или поздно все равно нашел бы ее, она в этом не сомневалась. Поняв, что потерпела поклявшись себе, что это в последний раз, Энн проворчала:
– С кофеином или без?
– Не имеет значения. Где кухня?
Она поморщилась.
– Гостиная там. Я буду через минуту.
– Прячешь мужчину за плитой, да, Энн?
В его глазах плясали искорки неподдельного веселья, и Энн вдруг с изумлением услышала свой смех. Я смеюсь так, словно он мне нравится, в панике подумала она.
– За моей плитой хоть сколько-нибудь уважающий себя мужчина не поместится, – ответила она и добавила, показывая дорогу в тесную кухню: – Ступай осторожнее.
Мартин остановился на пороге.
– Да, – протянул он, оглядываясь. – Если Брюс убирает твою квартиру, он еще больший герой, чем я думал.
– Брюс здесь не живет!
– Он твой любовник?
– Что дает тебе право задавать личные вопросы?
Он помедлил в задумчивости.
– Не знаю. Так вы с Брюсом любовники?
Ни за что она не стала бы рассказывать о своих отношениях с Брюсом человеку с таким пронзительным взглядом.
