3На следующий день Тереза повезла меня в эту злосчастную художественную школу. Она уже привыкла разъезжать с нами повсюду – родители взяли Терезу на работу, как только мы вернулись из Марокко. С тех пор она занимается всем тем, на что у них не хватает времени: возит нас, прибирает в доме, готовит и ходит за покупками.
Это, конечно, не значит, что мы, дети, бездельничаем, Я, например, отвечаю за Манэ, потому что умоляла приобрести собаку. Ребекка накрывает на стол, я убираю посуду, а Люси загружает ее в посудомоечную машину.
Правда, делаем мы это исключительно под руководством Терезы. Когда она берет выходной, дом в считанные минуты превращается в помойку. Так что основная обязанность Терезы, по сути дела, – поддерживать дисциплину, потому что родители, выражаясь языком этих суперпедагогов из школы для одаренных детей, «не умеют держать детей в границах дозволенного».
Так вот, по пути к Сьюзен Бун Тереза явно озаботилась вопросом об этих границах.
– Так вот, мисс Саманта, – с угрозой произнесла Тереза, когда мы въехали на Дюпон–стрит, которую иначе называют Буррито–стрит из–за обилия расположенных на ней дешевых забегаловок, – если вы думаете, что я вас подвезу и сразу уеду, то бы сильно ош–ш–ши–баетесь.
Каюсь, шепелявить Терезу научила я, когда прочитала «Убить пересмешника» Харпера Ли и влюбилась в мягкий выговор южан. Тереза приехала с Эквадора и, поступив к нам, ровным счетом ничего не знала об Америке, так что я сочла своим долгом заняться ее образованием.
Теперь Тереза настолько осведомлена о современной американской жизни, что запросто могла бы работать консультантом на МТУ.
Да, мисс Саманта она меня зовет только в тех случаях, когда очень сердится.
– Ведь я вас знаю, мисс Саманта, – язвительно продолжала Тереза, пока мы стояли в пробке на Коннектикут–авеню. – Я уйду, а вы тут же побежите в ближайший музыкальный магазин, и на этом все закончится.
Я обиженно засопела, хотя на самом деле именно так и собиралась поступить. Думаю, меня сложно упрекнуть, ведь художник должен бороться против авторитетов, верно?
– Тереза! – возмущенно воззвала я.
– И нечего тут терезкать, – отозвалась наша добрейшая домоправительница. – Уж я–то тебя знаю. Одеваешься бог знает во что, днями напролет слушаешь этот свой панк–рок…
– Ска, – поправила я.
– Какая разница. – Машины впереди тронулись и мы благополучно выехали с проспекта, – Скоро, наверное, решишь как–нибудь изуродовать свои замечательные рыжие волосы.
Я вспомнила о флаконе краски « Черная ночь », тщательно припрятанном за батареей в туалете. Неужели Тереза его нашла? Ну и пусть, но неужели ей не ясно, что ничего замечательного в рыжих волосах нет? Хотя у Люси действительно прекрасные, густые кудри – точь–в–точь как на полотнах Тициана. А вот моя шевелюра, напоминающая по цвету и по виду моток медной проволоки, по–моему, не мол–сет никому нравиться.
– В полшестого, – продолжала Тереза, – я тебя заберу. Прямо из класса. Никаких встреч во дворе.
У Терезы четверо взрослых детей и трое внуков, хотя она лишь на год старше моей мамы, – так что наша воспитательница уж точно знает, как нужно обращаться с придурочными подростками. Все потому, утверждает Тереза, что ее старший сын Тито – типичный придурок. Так вот, с Тито Тереза прошла огонь, воду и медные трубы, и ее теперь невозможно обхитрить.
Когда мы наконец добрались до школы, Тереза бросила на меня испепеляющий взгляд: музыкальный магазин находился в том же здании, что и студия Сьюзен Бун, плюс рядом была сайентологическая церковь.
Должна признаться, что привлек меня не музыкальный магазин и даже не церковь с ее ни на что не похожими постулатами и атрибутикой, а кондитерская «Городские сладости». Когда мы проходили мимо (кстати, Тереза около получаса не могла припарковаться – думаю, это отобьет у нее охоту провожать меня до двери класса), оттуда доносилась песня все еще популярной группы «Garbage» «Я счастлив лишь во время дождя». Если честно, это квинтэссенция моей жизненной философии, потому что только во время дождя родители не мешают мне рисовать. А если погода хорошая, выгоняют на улицу со словами: «Покатайся на велосипеде, как нормальный ребенок!»
Наверное, в студии были звуконепроницаемые стены, потому что стоило нам войти внутрь, как «Garbage» уже не было слышно. Вместо них тихо играла классическая музыка, и пахло невероятно знакомо и приятно – красками. Время от времени в воздухе повисал странный звук, источник которого я обнаружила только зайдя внутрь.
– Привет, Джо! Привет, Джо! Привет, Джо! – прокаркал огромный черный ворон из бамбуковой клетки.
Тереза схватилась за сердце.
– Джозеф! – громко позвала крошечная женщина с длинными–длинными белыми волосами, – Веди себя прилично.
– Прррилично! Прррилично! – незамедлительно отозвался ворон, запрыгав по клетке.
– Господи боже мой, – пробормотала Тереза и медленно опустилась на очень кстати оказавшуюся рядом табуретку, забрызганную краской.
– Простите, – улыбнулась миниатюрная женщина. – Джозеф боится незнакомцев. Она посмотрела мне прямо в глаза: – Ты, наверное, Саманта? А я Сьюзен.
Пару лет назад мы с Катриной сходили с ума от фэнтези. Мы читали всех: Толкина, Терри Брукса, Сьюзен Купер, Ллойда Александра. Так вот, Сьюзен Бун, на мой взгляд, была вылитой эльфийской королевой (в каждой книге фэнтези есть подобный персонаж) – маленькой, хрупкой, одетой в нечто воздушное цвета морской волны.
Но больше всего меня поразили ее длинные – до талии – белые волосы и ярко–голубые глаза, сияющие как два неведомых источника света на абсолютно ненакрашенном крошечном личике, все черты которого были направлены вверх. Создавалось ощущение, что улыбка никогда не сходит с ее губ, – впрочем, как у любого эльфа.
Так вот, в то время, когда мы с Катриной с неистовым упорством искали во всех шкафах дверь в мир, населенный хоббитами и фавнами, встреча со Сьюзен Бун была бы очень кстати.
