«Не волнуйся! – уверяла меня Люси. – Он объявится».
А Люси, как известно, знает о мальчиках все. Она умудрилась вернуть Джека на следующий день после того, как сама же его бросила. Я видела, как они ворковали, сидя в школьной столовой.
– Эй, Сэм! – окликнул меня Джек, когда я проходила мимо. – Слушай, извини за всю эту историю с конкурсом. Я ужасно расстроился, но все равно не надо было на тебя орать,
– Ничего страшного. Мир, – улыбнулась я. Зачем мне теперь волноваться о Джеке? И как убедить Дэвида в том, что я на самом деле никогда не была влюблена в парня своей сестры? Видимо, придется сказать ему все при встрече. А это намного страшнее, чем бросаться под пулю.
Итак, мы сидели рядом, но я не знала, что сказать. Мы улыбнулись друг другу и поздоровались еще при входе, но теперь повисло неловкое молчание. Более того, судьба явно решила посмеяться надо мной: Дэвид надел футболку «No Doubt»
Да–да, мой любимый мальчик сидел в футболке с изображением моей любимой группы, у меня бешено колотилось сердце, а ладони вспотели так, что карандаш постоянно выскальзывал из рук.
В студии стояла тишина, нарушаемая лишь шорохом бумаги, и я решила приняться за работу, так как совершенно не знала, что сказать Дэвиду. Я пыталась разглядеть в черепе все цвета радуги…
И тут мне на колено упала записка. Я посмотрела на клочок бумаги. Затем на Дэвида, но тот увлеченно рисовал, склонившись над столом, правда, улыбаясь этой своей особенной улыбкой.
Я перевела дух и развернула записку. Мелким каллиграфическим почерком там было написано: «Друзья?»
Я не могла поверить своим глазам. Дэвид хочет со мной дружить. Со мной!
«Да, конечно», – написала я, но потом решительно скомкала бумажку и, вырвав листок из тетради, написала, потому что знала – сейчас или никогда: «Нет, я хочу быть больше, чем друзьями».
И тут же сделала вид, что безумно увлечена коровьим черепом, хотя искоса наблюдала за Дэвидом. Тот развернул записку и просиял.
Ответ я получила мгновенно: «А как же Джек? »
Я с облегчением выдохнула – теперь можно сказать правду.
«Кто это?» – написала я.
Именно это я и имела в виду. Но теперь важно было узнать, что имел в виду Дэвид.
…Когда я снова развернула бумажку, то подумала, что умру от счастья – будто вся радость мира разом обрушилась на меня. Дэвид просто нарисовал маленькое сердечко.
Он любит меня. Боже! Он, правда, меня любит.
26Через неделю состоялась церемония награждения – та самая, где мне должны были вручить медаль за спасение президента.
И представляете, я не стала одеваться в черное! Мне вообще почему–то разонравился черный цвет. И еще мне было все равно, во что я одета: когда влюблен, о таких мелочах как–то забываешь.
Если, конечно, ты не Люси.
Итак, она–то и позаботилась о моем внешнем виде и, надо сказать, вполне успешно: на неофициальном ужине после приема Дэвид сказал, что шелковый светло–голубой костюм прекрасно оттеняет мои глаза.
Церемония была необыкновенно торжественной и красивой: ее проводили на площади рядом с Белым домом. Там были все: представители секретных служб и сенаторы, моя семья и семья Катрины, Джек и, конечно, Сьюзен Бун.
Президент произнес такую проникновенную речь в мою честь, что я чуть было не загордилась, но быстро опомнилась, поймав ехидный взгляд Дэвида. Неужели я когда–то думала, что этому парню не идет строгий костюм? Неужели когда–то я не была в него влюблена?
Наконец я получила медаль – из чистого золота! – на красной бархатной ленте, и все бешено зааплодировали и защелкали фотоаппаратами. Дэвид подошел, чтобы поцеловать меня, и, конечно, какой–то репортер выскочил из кустов и сделал снимок. Но нас это нимало не смутило: всю прошлую неделю мы целовались не переставая.
Потом мы пошли на банкет и перезнакомили всех наших друзей: Сьюзен Бун и Катрину, Джека и Пита, и так далее. И, пока все общались и знакомились, Дэвид вдруг улыбнулся и прошептал мне на ухо:
– Давай выйдем на минутку.
– Давай, – прошептала я в ответ.
Мы незаметно вышли из зала и направились в ту самую гостиную, где когда–то ели гамбургеры и любовались луной.
На том самом подоконнике, где красовалось мое имя, Дэвид вырезал еще кое–что. Теперь там было написано:
Дэвид + Сэм
И, думается мне, это не худший способ оставить след в истории.
Вот десять причин, по которым я бы не хотела быть Гвен Стефани:
10. Мне не нужно ездить по гастролям, так что я могу когда угодно видеться со своим парнем. Ну по крайней мере до одиннадцати вечера в выходные дни и до десяти – в будни. Если у меня не будет двоек по немецкому.
9. У меня совсем нет времени на то, чтобы заниматься своим внешним видом: я работаю послом ООН, учусь в школе и хожу в художественную студию, а также часто присутствую на официальных мероприятиях.
8. Я хочу нарисовать безупречное яйцо, что гораздо интереснее, чем написать песню.
7. Гвен дает много интервью, но преимущественно журналам для подростков, а я – серьезным изданиям вроде «Нью–Йорк Таймс».
6. Гвен почти всегда ходит с голым животом. Если честно, у меня не очень красивый пупок, и папа сказал, что если увидит меня в открытой майке, то заставит все лето разбирать бумаги у себя в офисе.
5. Сестра Терезы, профессиональный косметолог, говорит, что если красить волосы так часто, как Гвен, они очень быстро выпадут.
4. Гвен почти все время проводит с мужчинами. Мне же интересно быть только с моим мальчиком, мальчиком моей сестры и мальчиком моей лучшей подруги.
3. Гвен наверняка не знает: тихони – лучшие парни на свете. Звучит странно, но факт. Кстати, Дэвид сказал, что и не мечтал встретить такую необыкновенную девушку, как я.
Кроме того, он нравится моим родителям.
2. Сестра Гвен вряд ли бросила бы своего бойфренда, если бы тот обидел Гвен.
И, наконец, главная причина:
1. Тогда это была бы не я.
