Думая о том, что дом покинут, корнет испытывал одновременно и грусть, и радость. Он отдал бы полжизни за то, чтобы еще раз увидеться с княжной, но то, что она, без сомнения, покинула свое имение вместе с отцом и прислугой, не могло его не радовать. Галантность французов хороша в бальных залах; то, во что превратился взятый ими Смоленск, говорило само за себя. Юным барышням не место на войне. Да что там французы! Один Синцов чего стоит! Право, когда бы не война, не миновать бы ему дуэли с корнетом Огинским! Либо стреляться, либо рубиться на саблях, как это принято в Польше - но до конца, до смерти!
Пока корнет Огинский предавался своим невеселым размышлениям, в голове колонны между его кузеном и поручиком Синцовым происходил весьма любопытный разговор.
Ради удовольствия видеть новое лицо и говорить с ним поручик преодолел свою природную неприязнь к полякам и поначалу неохотно, а потом все более увлекаясь, поддержал навязанную ему кирасирским ротмистром беседу. Старший Огинский угостил Синцова табаком, который оказался много лучше того, которым гусар обыкновенно набивал свою носогрейку, а когда тот в очередной раз заявил, что был бы весьма не прочь выпить глоток рейнвейну, с улыбкой отстегнул от пояса флягу и повернул ее поручику. Синцов понюхал пробку и поворотил к попутчику лицо с удивленно вздернутыми бровями: во фляге был именно рейнвейн. После доброго глотка, а вернее сказать, после пяти добрых глотков, чувства поручика Синцова к незнакомому кирасиру значительно потеплели, и он незамедлительно перешел с ротмистром на "ты".
- А что, брат Огинский, - проговорил он, с удовольствием попыхивая трубкой и облизываясь после вина, как кот после сливок, - я гляжу, ты не слишком жалуешь своего родственника?
Огинский тонко улыбнулся, не подавая вида, что его покоробила фамильярность армейского гусара. Он окинул быстрым косым взглядом вольно раскинувшуюся в седле фигуру поручика, покосился через плечо назад и снова посмотрел на Синцова. Этот человек был ему в общих чертах ясен; понятно было, что его можно использовать в своих целях.
- Родственные отношения - штука сложная, - уклончиво отвечал он на хорошем, почти без акцента, русском языке. - Бывает так, что брат за брата жизнь готов отдать, а бывает... Бывает и иначе. Я вижу, поручик, что вы человек чести и не станете разглашать подробности нашего разговора. Антр ну, как говорят французы, между нами... Вы меня понимаете, надеюсь?
- Не дурак, - подтвердил Синцов и затянулся трубкой. - Сроду не болтал. Не люблю болтунов, шаркунов паркетных... Зубами бы рвал, в куски рубил бы!
Было видно, что, хоть он и привык держаться орлом, но выпитое на голодный желудок вино основательно ударило ему в голову. Окинув его еще одним внимательным взглядом из-под черных бровей, ротмистр Огинский решил, что момент настал. Все-таки судьба была на его стороне, давая ему шанс между делом достигнуть цели, даже не замарав при этом рук.
- Так вот, - на всякий случай понизив голос, продолжал он начатый разговор, - как вы верно заметили, большой любви между мною и моим кузеном нет. Говоря по совести, я дорого бы отдал за то, чтобы он пал под Смоленском от французской пули. А ежели бы кто подстрелил его на дуэли, да так, чтобы наверняка... не знаю даже. Я бы для такого человека чего угодно не пожалел.
Синцов покосился на него, грызя ус, и недобро усмехнулся.
- Девицу, что ли, не поделили? Нет, врешь, какие там девицы! Молчи, сам угадаю. Наследство?
Ротмистр только дернул плечом, давая понять, что вопрос Синцова неуместен. Нимало не смущенный этим жестом поручик коротко хохотнул и снова принялся грызть ус, который у него уже сделался заметно короче другого.
- Точно, наследство, - сказал он. - И что вы за народ такой - поляки? Не пойму я вас. А впрочем, в чужой монастырь со своим уставом... Ладно, пустое. Ну, а так, любопытства ради: сколько бы ты за такое дело не пожалел?
Ротмистр снова улыбнулся тонкой, хищной улыбкой, блеснувшей на его закопченном лице, как лезвие сабли.
- Что ж говорить, когда пустое, - тоном притворного равнодушия промолвил он. - Ну, скажем, тысячу бы дал, не думая. Золотом, - добавил он, рассеянно глядя в сторону.
- Тысяча - это, не спорю, деньги, - выбивая трубку о ладонь и пуская по ветру пепел, задумчиво сказал Синцов. - А только я бы на такое черное дело меньше, чем за пять тысяч, не пошел бы. Да что рядиться, когда это все так, только для разговора!
- Для разговора, верно, - без нужды оправляя портупею, сказал Огинский. - Однако, пять тысяч - это, сами посудите, ни с чем не соразмерно. Полторы - это еще куда ни шло, да и то... У меня ведь при себе только тысяча и есть.
Гусар подобрался в седле и пошарил глазами по фигуре кирасира, словно стараясь нащупать кошелек. Финансовое положение поручика Синцова можно было, не кривя душой, назвать отчаянным: он задолжал товарищам по полку не менее трех тысяч золотом, а денег взять было неоткуда. Многие из его кредиторов полегли под Смоленском, отбивая кавалерию Мюрата от моста через Днепр, но у них остались родные, да и среди тех, кто ехал сейчас следом за ним по этой лесной дороге, можно было с трудом насчитать пять человек, которым поручик не задолжал хотя бы небольшую сумму. Поэтому сделанное прямо в лоб предложение кирасира, хоть и было, как понимал Синцов, совершенно бесчестным и даже подлым, могло в случае успеха решить все его проблемы. А уж в успехе-то поручик не сомневался ни минуты: из пистолета он попадал в пикового туза с тридцати шагов, а на саблях мог побить любого.
- В таком деле, - лениво, словно через силу, проговорил Синцов, - ив долг поверить можно. Под расписочку, конечно. Что такое полторы тысячи, когда речь идет о наследстве? Тьфу, и растереть! Меньше, чем за четыре, охотника не сыскать.
- Ну, ну, поручик, - с усмешкой сказал Огинский, - остыньте. Мы ведь не в Париже! Здесь, в России, людей режут за копейку. Две, - добавил он, подумав. - Одна вперед, одна в долг. И никаких расписок. Мы же с вами дворяне, какие могут быть между нами расписки, да еще в таком деле!
- А! - вполголоса воскликнул Синцов с весьма довольным видом. - Так ты это серьезно!
- Помилуйте, поручик, как можно! Не вы ли давеча обвиняли моего кузена в том, что он шуток не понимает? А теперь сами туда же...
- Экий ты, брат, шутник, - после тяжелой паузы сказал Синцов неприятным голосом. - Только не худо бы тебе меру в своих шутках знать, а то я ведь могу того... бесплатно кого-нибудь продырявить.
- Полно, полно, поручик, - примирительно сказал ротмистр. - Что же вы, право, как порох... В серьезном деле горячиться не след, не то как раз останешься и без денег, и без головы. А деньги... Говорю же вам, что с собой у меня всего одна тысяча. Расписки - чепуха, ведь война кругом. А вдруг которого из нас завтра убьют? Что вам тогда в моей расписке? А коли живы останемся - сочтемся как-нибудь. Получу наследство - отсыплю все пять, как вы просили, и от себя еще добавлю. Дядюшка мой, признаться вам по чести, дышит на ладан, так что...
