Быстрым рывком Кених убрал пистолет, разорвав при этом террористу рот, и тут же, оставив портфель, схватил жертву за куртку и ударил пистолетом. Еще, еще и еще. Движения были быстрыми и смертоносными. Они со свистом рассекали воздух, и можно было слышать только характерные звуки ударов. Последний удар, выбивший адамово яблоко, прикончил ирландца. Тот рухнул на скамью с разорванным носом и выбитым правым глазом, повисшим на жилке.
Толстяк все это видел. Он не осмеливался даже на дюйм приподнять голову от стола. В полуобморочном состоянии он плюхнулся обратно в помои. Все это произошло так быстро, что кроме звуков ударов ничто не нарушило тишины. Однако какой-то шум все же долетел до ждавшим в коридоре людей, но они не поняли его причину, — оттуда раздались подавленные смешки. Затем приглушенное бормотание возобновилось.
Кених вышел из-за стола, наклонился и разорвал куртку на убитом. Оторвав кусок рубашки, он повернулся к толстяку и, прежде чем привести его в чувство, грубо обтер тому голову и лицо. Когда мужчина открыл глаза, то чуть снова не потерял сознание.
Шредер схватил его за бороду и сунул ему под нос его же собственный пистолет.
— Ты пойдешь с нами, — сказал ему промышленник. — Кстати, можешь называть меня полковником. Господин Кених был самым молодым фельдфебелем в моих довольно специализированных войсках. Ты только что видел, почему он, такой молодой, сумел так продвинуться по службе. И если ты по дурости попытаешься поднять тревогу, то он убьет тебя — он или я. Уверен, ты все понял, так?
Толстяк кивнул и чуть было не улыбнулся, но в последний момент передумал. Вместо этого его губы задрожали, как желе.
— Возьми себя в руки, — сказал Шредер, — и веди себя естественно. Но, пожалуйста, не улыбайся. Твои зубы просто оскорбляют меня. Если ты еще раз улыбнешься, я прикажу господину Кениху их удалить.
— Ты понял? — прошипел Кених, приближая к нему квадратное лицо и обнажая идеальные собственные зубы.
— Да! Да, да, конечно, — съежился боевик ИРА.
Кених кивнул, казалось, он снова вжимался в себя, делаясь меньше. Эти усилия вызвали у него капельки пота на лбу. Его лицо опять двигалось, привлекающий внимание тик дергал уголок рта. Шредер тоже изменился и через несколько мгновений выглядел усталым. Его руки безвольно висели, пока он шаркающей походкой шел к двери. Кених шел вплотную за ирландцем. Шредер повернул ключ и шагнул в коридор. Его помощник и ирландец следовали за ним. Кених вытащил ключ и запер за собой дверь. Ключ он отдал ирландцу, который автоматически положил его себе в карман. Если бы кто-нибудь заглянул в помещение до того, как эти двое немцев убрались прочь, тогда бы он, Кевин Коннери, стал трупом. И он знал это.
Люди в коридоре отдали честь, когда эта троица проходила мимо них и выходила на улицу. Уже был вечер, и осеннее солнце опускалось за холмы, окрашивая пустынные улицы в сочный винный цвет.
Какой-то человек, маленький, как обезьяна, сидел за рулем припаркованного неподалеку большого “мерседеса”. Он играл какими-то рычажками, заставляя окна открываться и закрываться...
— Прикажи ему выйти, — сказал Шредер, когда они подошли к задней дверце автомобиля. — Ты сядешь здесь, со мной.
Коннери дернул головой, приказывая человеку-обезьяне выйти из машины. Когда человечек открыл дверцу, Шредер втолкнул Коннери на заднее сидение и сам залез внутрь. Он вытащил пистолет ирландца.
Кених подождал, пока шофер наполовину вылезет из машины, затем схватил его, вытащил наружу, раскрутил и швырнул в тех двоих из коридора, которые теперь стояли в проходе открытой двери. Любопытство на липах этих людей переросло в изумление. Человек-обезьяна с размаху врезался в них, и все трое упали в темноту прохода. Взвизгнув шинами, “мерседес” повернул за угол, набирая скорость на опустевшей улице. Кених, занявший место водителя, крутанул руль, и автомобиль свернул на другую улицу. Теперь они были далеко.
— Итак, — обратился полковник к ирландцу, — видишь, нам удалось? А теперь ты любезно покажешь нам дорогу к нашему отелю. — И добавил:
— Слушай, ирландец, а как тебя зовут?
— Коннери, сэр, — э.., полковник! — ответил тот.
— Да? — полковник улыбнулся тонкой улыбкой. — Как Шона Коннери? И кем ты себя мнишь? Агентом 007 ?
— Извините, сэр, — ирландец судорожно сглотнул, чувствуя, как ему под сердце упирается его же собственный пистолет. Он знал его разрушительную силу.
— Агентом 007 ? — повторил полковник. — Мистером Джеймсом Бондом?
— Нет, сэр. Я всего лишь делаю то, что мне прикажут.
— Но это, наверное, кровавая работа, а, Джеймс?
— Кевин, сэр, простите, полковник. А на самом деле...
— На самом деле, Кевин, ты тупой ирландский придурок, потому что сказал мне свое имя. А что если я сообщу его полиции?
— Они уже знают его, сэр. И в любом случае я бы радовался и тому, чтобы просто выйти из этой машины живым.
— Разумно. Но ты там что-то говорил?
— Я? А, да — на самом деле я всего лишь что-то вроде мальчика на побегушках. Из нас двоих Майкл крутой, то есть был...
— Но у меня, как видишь, свои крутые.
— Да, конечно, сэр, полковник. Но я всего лишь делал только то, что мне приказывали...
— Заткни свою жирную ирландскую пасть и радуйся, что жив, Кевин Коннери, — произнес полковник. Все добродушие мгновенно улетучилось из его голоса. Его лицо стало сердитым, побледнело и выглядело ужасным.
Коннери не мог больше сдерживать дрожь.
— Я... — начал он. — Я... — Ирландец глотнул воздуха, его глаза широко раскрылись.
— Я разрешу тебе жить, — сказал полковник, — хотя, надо сказать, я не такой человек слова — человек чести — как ты. — Его голос был полон презрения. — Значит, ты — связной, так? Отлично, ты останешься жить, чтобы доставить мое послание. Можешь сказать своим хозяевам, что они победили. Я не буду здесь строить фабрику. Это их устроит?
— Конечно, сэр. Будьте уверены, э.., полковник.
— Но скажи, что это не из-за их угроз, нет. Не потому, что они могут как-то надавить на меня. Видишь ли, Кевин Коннери, я нанимал рабочих — я и сейчас время от времени нанимаю рабочих — людей, кто знает, что такое терроризм, не понаслышке. Так вот вы победили по одной единственной причине: я не хотел бы нанимать людей, кто дышит одним воздухом с вами, кто вырос на той же почве и в ваших краях. Неважно, какие у них религиозные или политические убеждения, я не дал бы им работу. Я не дал бы им работу ни на один день.
— Сэр, — судорожно вздохнул Коннери, когда пистолет еще сильнее воткнулся в его покрытые жиром ребра, — полковник, я...
— Передай своим хозяевам все, что я тебе сказал, — резко оборвал его Шредер. — Сегодня же вечером я уеду из, Ирландии. Любой из вас, кто последует за мной или попытается отомстить мне за пределами Ирландии, не вернется обратно на свой возлюбленный Изумрудный остров. Кстати, не забудь передать им это.
