Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Я отхлебнул чифиря, закурил. Шумелка понемногу успокаивалась. Следующий период ее активности наступит ближе к ночи. Вот скрипнули полы в папахеновой комнате, глухо проныла пружина в его диване… И улеглась в пустой квартире тишина. А, нет – с тихим шорохом качнулся еще на стене фотопортрет мамы с черной ленточкой, перетянутой через нижний уголок…
Этот портрет – порядком выцветшая уже фотография в простой незастекленной рамке – единственное, пожалуй, что осталось нам с папахеном от мамы. Портрет да еще этажерка с книгами в моей комнате. Все остальное пришлось продать, когда у папахена с работой были проблемы. Книги бы тоже продали, но их никто не хотел покупать.
У мамы волосы до плеч. Белые, точно выгоревшие на солнце, они несильно всколыхнулись от легкого ветерка. Почему легкого – потому что мама смотрит навстречу этому ветерку, прямо в объектив, и не щурит глаза. Глаза ее широко раскрыты, и в них такая… спокойная улыбка, точно мама видит перед собой что-то очень хорошее. Сразу понятно, что фотография сделана давно. Еще до того, как все это началось…
Мама преподавала литературу в школе. В нашей школе, где и я тоже учился. Три года при ней, остальные три – когда ее не стало.
Она погибла почти сразу же, как только наш мир начал меняться. Одиннадцать лет назад.
Хотя, если по правде, началось это не одиннадцать лет назад, а еще раньше. В лохматом две тысячи одиннадцатом. Тогда весь мир отчего-то уверовал, что год две тысячи двенадцатый есть самый распоследний в истории человеческой цивилизации. Что, мол, двенадцатого числа двенадцатого месяца двенадцатого года наступит всему голубому шарику решительный и окончательный кирдык. Апокалипсис то есть, если по-научному. Откуда это пошло, я, честно говоря, не вполне отчетливо помню. Вроде какой-то там древний календарь откопали то ли в Африке, то ли в Америке. Нормальный такой календарь, солидный – не на год, не на десять лет и даже не на столетие. Начинавшийся вообще невесть когда, а заканчивающийся аккурат двенадцатого декабря две тысячи двенадцатого года. Вот поэтому тогдашняя великомудрая общественность и сделала вывод: раз календарь закончился на двенадцать-двенадцать-двенадцать, значит, и нет шансов у нашей планетки просуществовать хотя бы пару минут после наступления этой даты. Смешно, ей-богу. Может, тому древнему чуваку, который высекал в камне календарь, лень стало дальше две тысячи одиннадцатого года долбить долотом… или чем он там долбил. Может, какое-то более важное дело его отвлекло – жена на охоту отправила или война началась. Ну, не суть…
Гораздо интереснее то, что тогда, в две тысячи одиннадцатом, природа принялась с энтузиазмом подкидывать населению многочисленные подлянки, как бы в подтверждение грядущего конца света. Горели леса; цунами и тайфуны уничтожали целые города, безвозвратно топили острова; вулканы просыпались, чтобы извергнуться и затянуть тучами пепла небо над целыми континентами… В тех частях света, где никогда не видели снега, мели метели и от морозов трескались стекла, стены домов и дорожное покрытие. Там, где привыкли к лютой затяжной зиме, до января стояла теплынь, и фруктовые деревья принимались плодоносить второй раз за год.
Понятно, что в сложившейся ситуации развелось великое множество доморощенных пророков и лжемессий, которые принялись резво рубить бабло, морально и физически готовя новоявленную паству к неминуемому переходу в мир иной. Хотя, помимо этой публики, на злобу дня высказывались серьезные ученые и трезвомыслящие богословы. «Да, – официально признавались они, – мир действительно меняется. И вполне вероятно, что скоро грядет нечто. Но вот что именно грядет, кто ж его знает. По этому поводу можно только выдвигать версии и строить домыслы…»
Ну и по телевизору (а в те времена с электричеством проблем не было, и каналов было больше, чем два, не то что у нас сейчас) круглые сутки крутили передачи и фильмы все на ту же, шибко интересующую всех тему.
Короче говоря, в Апокалипсис, назначенный на двенадцать-двенадцать-двенадцать, поверили все. Ну, скорее всего, не совсем уж все… И даже, наверное, не большинство. Но, думается мне, тогда у каждого, у самого даже что ни на есть твердолобого прагматика и оптимиста нет-нет да и екало сердчишко. А вдруг правда?..
А накануне той самой даты истерия достигла апогея. Граждане с особо тонкой душевной организацией массово бежали в малонаселенные районы, очевидно надеясь, что Апокалипсис, точечно шарахнув по крупным городам, разбежавшихся и попрятавшихся в глуши человеческих букашек отлавливать побрезгует. Кто-то забивался в заранее подготовленные герметичные капсулы и бункеры с автономным питанием, предполагая пережить мировую бурю там. Отдельные личности, впрочем, предпочли не прятаться, а встретить Апокалипсис разудалыми празднествами с фейерверками и бухлом. Прямо как язычники, стремящиеся жертвоприношениями умилостивить затаившееся где-нибудь в недосягаемости зло, чтобы не умирать, а еще немножечко пожить.
И вот наступил тот самый день.
И не произошло ничего.
То есть это тогда так поняли, что ничего.
Время снова потекло как обычно. Правда, землетрясения, тайфуны, цунами, большие и малые войны сотрясали планету и умы ее населения все с той же частотой, но уже ничего не предвещали, постепенно становясь обыденностью.
А после две тысячи шестнадцатого по всему миру стало резко расти число катастроф, и причиною большинства из них являлся человеческий фактор. Причем немногие чудом выжившие виновники никак не могли толком пояснить, что же такое их заставило проделать приведшие к аварии действия. «Какое-то затмение нашло», – жаловались авиадиспетчеры, направившие два самолета навстречу друг другу. «Как черт под руку толкнул», – объясняли машинисты поездов, зачем-то разогнавшие состав до максимальной скорости на сложных участках пути.
К концу две тысячи семнадцатого самолеты сыпались с неба чуть ли не ежедневно. Суда тонули, едва выйдя из порта. Поезда катились под откос, как будто во всем мире шла ожесточенная партизанская война. Да и новости с автомобильных трасс напоминали больше сводки с мест боевых действий. А заводы, фабрики, комбинаты, станции, научные центры и вовсе взрывались, как зернышки кукурузы на раскаленной сковороде.
Ко всему прочему, электронные приборы стали вдруг безо всяких на то причин выходить из строя. Со временем эта напасть несколько утихомирилась, но совершенно на нет не сошла. Чуть позже повсеместно распространилось до того редчайшее явление шумелки (ну да, да, раньше такого термина не было, шумелку называли полтергейстом или барабашкой).
Ученые пытались объяснить происходящее, связав воедино и волну массового выхода из строя электроники, и шумелку, и странное поведение людей, приводящее к авариям. Появилось мнение, что виною всему – аномальная активность магнитного поля Земли. Как выяснилось позже, ни черта эти ученые не поняли…
В общем, спустя пару лет от общего числа объектов мировой промышленности осталось процентов двадцать. И эти уцелевшие объекты функционировали в четверть силы, так как работы на них велись практически кустарными методами, без применения сложного в управлении оборудования. Сообщение между континентами по воздуху и по морю почти сошло на нет. Да и охотников прокатиться на наземном транспорте дальнего следования осталось немного…
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
