Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Княгиня растворилась в толпе гостей, а бывшие влюбленные остались подле друг друга. Алабин пристально смотрел на Катю, невольно любуясь ее красотой, а она под этим немым и бурным натиском опустила глаза и молчала. Наконец поручик спросил у графини:
– Екатерина Павловна, отчего вы одна на балу? А где же ваш… суженый?
– Он скоро прибудет. У него покамест безотлагательные дела в посольстве.
– Ясно… А вы получили мое последнее письмо, Екатерина Павловна? От десятого февраля сего года?
– Да, получила.
– А отчего Вы не ответили мне? Я весьма ждал вашего послания, и, право, крайне огорчился вашему длительному и убивающему все чувства молчанию.
Графиня Стоун смутилась и ничего не ответила.
– Как там мой ангел-хранитель поживает? – поинтересовался Алабин.
– Со мной, на груди, – опять потупила глаза Разумовская – А мой медальон у вас?
– Что за излишний вопрос, графиня?! Безусловно же у меня на шее вместе с крестом. Ведь я не предаю любовь как некоторые…
Боль промелькнула в Катиных глазах, она обидчиво поджала губы.
– Дмитрий Михайлович, немедленно прекратите, слышите… Вы прекрасно знаете, как я к вам отношусь. Скажите, вам доставляет наслаждения мучить меня такими жестокими упреками? This is terrible![1]
Алабин смутился и сразу перешел на интимное «ты».
– Покорнейше прости, Катя, как это все глупо, ужасно. Попрекать тебя прошлым – сие весьма дурно. Просто как-то вырвалось с языка. Я не знаю, что происходит со мной. Когда я вижу тебя, то становлюсь малым дитем. Теряю в одночасье разум, в голове полный сумбур, и она идет кругом. Порой не знаю, что и сказать тебе. Возможно, оттого и несу всякий вздор… Катенька, прости, если сможешь…
Графиня оттаяла и грустно улыбнулась.
– Прощаю… Я не могу на тебя долго сердиться.
– И ты по-прежнему меня любишь?
– Митя, ты опять говоришь, пардон, за резкое слово, какую-ту чепуху. Разве ты сам не знаешь ответ на свой вопрос?
– Тогда я хотел бы встретиться с тобой, Катюша. Наедине, без посторонних взглядов.
Графиня замешкалась с ответом и после минутной паузы снова перешла на «вы».
– Вы же понимаете, Дмитрий Михайлович, что сие невозможно. Мой долг велит не поддаваться чувствам. Я замужняя женщина.
Алабин подхватил ее вежливый тон.
– Вы же знаете, Екатерина Павловна, что никто в этом мире не любит вас сильнее и искрение чем я. И вряд ли тебя будет любить. Для вашего англичанина вы красивая игрушка, он любит вами гордиться и хвастать. Лишь я обожаю вас по-настоящему: всем сердцем, умом, душой, каждой клеточкой моего организма. Оттого мне и нужна встреча. Всего одна встреча…
– Сие невозможно, Дмитрий Михайлович, и не просите…
– Очень прошу, Екатерина Павловна…
– …Меня смущает ваш бурный натиск Дмитрий Михайлович. Давайте покончим с этим разговором. Может статься, вы пригласите меня на танец?
– С удовольствием! Ангажирую вас на вальс, Екатерина Павловна. Сей танец отныне за мной, не так ли?
– Конечно же! Какие могут быть сомнения!
Разумовская согласно кивнула и в великом волнении отошла к своей самой близкой подруге Анастасии Щегловой – вдове майора Александрийского гусарского полка Семена Щеглова, погибшего при Фридлянде.
Катю взбудоражил разговор и просьба Алабина. Ее разрывали противоречивые чувства. С одной стороны она хотела оказаться в объятьях своего бывшего возлюбленного, а с другой… она боялась потерять свою репутацию и стать объектом насмешек высшего света, не только Петербурга и Москвы, но и всей Европы. Боялась графиня также и страшной мести своего супруга. Но… вновь ожившие чувства затмевали разум. И она пока колебалась.
Алабин оглядел заполоненный пестрою толпою зал…
Сегодня на балу присутствовало много друзей и сослуживцев Дмитрия: поручик Михаил Лунин, штабс-ротмистр Сергей Волконский, переведенный к кавалергардам из Екатеринославского кирасирского полка, прославленный европейскими журналистами газетчиками ротмистр Евдоким Давыдов, его братья и другие.
Евдоким, как и Алабин, тоже отличиться под Аустерлицем. Он был тяжело ранен (пять сабельных, одна пулевая и одна штыковая рана) и попал к французам в плен. Наполеон Бонапарт, посетив лазарет, где лежал Евдоким, имел с кавалергардом интересную беседу, которую и описали все европейские газеты.
Компанию гвардейцам составлял бывший кавалергард, а ныне гусар и старший брат Евдокима, гениальный поэт, адъютант князя Багратиона и герой битвы при Прейсиш-Эйлау, курносый, кучерявый и невысокого роста поручик Денис Давыдов. Его шеф – генерал Багратион любил рассказывать всем, что благодаря смелости и хитрости его адъютанта был выигран один бой. Давыдов в одиночку бросился на отряд французских улан и увлек их за собой. Неприятель, преследуя его, отвлекся и не заметил, как в тыл им зашли русские гусары. За это сражение Денис получил орден Святого Владимира четвертой степени, бурку от шефа и трофейную лошадь.
Рядом с Давыдовыми стоял их двоюродный брат, тоже бывший кавалергард, а ныне полковник Гродненского гусарского полка Александр Давыдов. На балу присутствовал даже полковой командир кавалергардов – генерал Николай Иванович Депрерадович со своими сыновьями. Не хватало на вечере только шефа их полка – Федора Петровича Уварова.
Дмитрий со всеми поздоровался. Лунин – темно-русый кареглазый офицер с продолговатым лицом и пышными бакенбардами – кивнул в сторону Екатериной Разумовской.
– Никак не забудешь ее, Алабин? А она похорошела. Видимо европейский воздух благотворно действует на ее умонастроение и красоту.
– Да, расцвела, Миша, но, увы, не в моем саду.
– Ce n’est rien![2]. Держись, Алабин, может так статься, что капризная госпожа фортуна повернется к тебе лицом, и ты снова будешь с Екатериной Павловной вместе.
– Вот только лишь оной надеждой и живу. Сия надежда не дает мне потонуть в море жизни. Она порой согревает и будоражит мой ум и душу.
– Не теряй духа, – одобряюще похлопал его по плечу поручика Лунин. – Мы все тебе страшно завидуем. Как она сморит на тебя! Какими счастливыми глазами. И сияет как солнышко лучистое. Поверь, Алабин, со стороны видно многое. А все ее «нет» и колебания – это просто элементарное женское жеманство. Давай, не робей, Митя! Кавалергарды, вперед!
– Да уж, кавалергарды точно вперед…
– Она напоминает мне, господа, «Прекрасную Ферроньеру» кисти легендарного Леонардо да Винчи, – вступил в разговор Денис Давыдов. – Она действительно прелестница и затмевает своей красотой почти все наше женское общество на этом изумительном празднике.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
