После чего семья стремительно отправлялась в обратный путь, чтобы Славо мог вовремя вернуться в Травник и поспеть на дежурство. В воспоминаниях Зеко и в зеркале заднего вида «вартбурга» не оставалось ничего, кроме печального взгляда бабушки и напутственного благословения дедушки перед отъездом их сына, снохи и внуков. Едва бабушка успевала бросить окорок в «вартбург», в голову Зеко, как время вновь пускалось вскачь.
Словно для того, чтобы скрыться от отца, Зеко вошел в кухню, пряча забрызганный керосином рукав. Он был похож на Моца, нападающего белградского «Партизана» Момчило Вукотича, который опускал рукава футболки, когда был настроен выиграть матч. Аида сообщила сыну, что отец спешно прислал военного курьера с донесением.
– Через час он ждет нас всех в казарме! Говорит, приготовил тебе подарок.
– Нет…
– Если ты мне не веришь, читай сам…
– Горан говорит, что вчера ты жутко пробрала его, – заметил Зеко.
– Надевай куртку и не суйся не в свое дело.
– Ладно, но без тебя он ни за что не вспомнил бы о дне рождения Зеко!
– Прекрати, Горан! Он пишет, что подготовил нечто незабываемое!
– Мне кажется… А вдруг это велик! – воскликнул Зеко.
Взволнованный, раскрасневшийся, он первым бросился по дороге, некогда соединявшей Сараево и Травник. За ним следовал Горан. Замыкала шествие Аида. Она была счастлива: наконец-то муж исполнит желание сына. Тот, возбужденный, вообще не мог представить себе никакого подарка.
– Если он задумал искупить свои ошибки, – бросил Горан, – ему придется раскошелиться!
В воображении Зеко возникла картинка, которую показывал ему брат матери: педальная машина…
Или, например, самолет… который взлетает, как на пружине, а потом просто так приземляется, как пчела на цветок. Или – почему бы и нет – щенок овчарки…
Аида с трудом поспевала за ними. После вчерашнего бала она чувствовала себя какой-то замаранной. Переизбыток выпитого и все то, что она бросила в лицо Славо…
– Пока мужику в морду не заедешь, он ничего не понимает! – твердила она. – А при этом еще и улыбаться надо.
– Подождите… дети… не могу больше! Ради всего святого, не бегите вы так!
Казалось, бежать по шпалам заброшенных путей – это игра, маленький праздник для Теофиловичей, некий вираж, который Славо совершил в их существовании искуплением своих ошибок и деньрожденным подарком.
– Если это всего лишь парусник, пусть он сдохнет!
– Хватит! – закричала Аида, замахиваясь сумкой, чтобы стукнуть Горана, но тому удалось увернуться от удара.
Зеко подумал, что путь к казарме не сравнить с их марш-бросками в Донью-Сабанту. Что ни говори, а время текло, идеи отца или Ленина не могли его остановить. Его можно было слышать так же, как ветер, шумящий в ушах. Сладкая тревога наполняла тело Зеко.
На посту перед казармой Петара Мецава стоял молодой солдат-первогодок. Когда Теофиловичи приблизились, он, широко улыбнувшись, погладил Зеко по голове.
«Доброе предзнаменование», – подумал мальчик.
– Как дела, товарищ Аида? – спросил солдат.
– Отлично! Трудимся на благо родины! – И она указала на сыновей.
Их усадили в «campagnola». В небе над казармой летали сороки. Автомобиль остановился перед ангаром, и молодой солдат помог герою дня выйти из машины. Тяжелая дверь отворилась, и появился капитан Славо Теофилович. Он указал на четыре бездействующих танка Т-84:
– Дорогая семья, добро пожаловать!
Зеко с восхищением глянул на отца.
«Подарок точно будет похож на салют в праздник Республики», – подумал он.
Вдруг отец крепко схватил сына за руку и потащил к танку. Затаив дыхание, Зеко не сводил глаз со Славо. Они подошли к машине. Тут из люка высунулась голова солдата в танкистском шлеме, последовало очередное военное приветствие. Славо оторвал Зеко от земли и передал солдату. Крепкие руки обхватили тело мальчика и аккуратно перенесли в утробу танка. Зеко устроился подле танкиста. Вся семья склонилась над люком. Зеко видел головы родных. Он, не моргая, следил за движениями солдата, смотрел, как тот поднимает и опускает прерыватель на щитке управления. Солдат крепко взял Зеко за руку и указал ему на красную кнопку пуска. Зеко вопросительно посмотрел на отца. Славо великодушно кивнул, и мальчик нажал кнопку. Тут же заурчал мотор, Зеко ощутил мощь лошадиных сил, которые, несмотря на бронированный панцирь, заставили задрожать все его тело – не только его, но и каждого члена семьи Теофилович. Под воздействием неизмеримой силы все дрожало, сталь трепетала, Зеко подскакивал, а вместе с ним его щеки, сердце! Внезапно, неизвестно почему, в его воображении возникла Миляна Гачич. Девочка привиделась ему в тряске и лязганье металла. Зеко нравились ее волосы, по ним-то он и догадался, что это она.
Славо обернулся к Аиде, глянул на Зеко, протянул к сыну руки и отрывисто произнес:
– Драган, сынок, с днем рождения!
Мальчик не расслышал. Зачарованный мощью мотора, он ждал своего подарка, полагая, что нажатие красной кнопки знаменует начало веселья. Он не понял, что праздник закончился.
Домой Теофиловичи возвращались в молчании.
– Горан… – нарушил тишину Зеко, – ну и что за жизнь меня ждет с такими днями рождения?
– На следующий год будет то же самое, только ты получишь право один раз стрельнуть из пневматического ружья!
– До чего же ничтожна моя жизнь…
И Зеко бросился бежать по шпалам заброшенных железнодорожных путей, постаравшись обогнать всех, чтобы брат не заметил текущих по его щекам слез.
«Жизнь ничего не стоит, – думал он, – сто бед… и ничего больше…»
Когда в его воображении возникало лицо Миляны Гачич, на сердце становилось теплее. По правде говоря, Зеко вел список тех, кому он нравился, что позволяло ему вычленить всех, кто его не любил. Для ясности. Мама? Разумеется, ведь она его мать! Брат? Брат и есть брат, поэтому их обоюдная привязанность проявлялась только во время уличных драк. Так что нет. Отец? Он не любит никого, кроме себя. Вычеркиваем. Печальная картинка. В итоге остается… одна Миляна. Но она не в счет…
Со стороны стоящего возле путей дома раздался собачий лай. Зеко остановился и глянул за ограду. Он утирал обшлагом мокрые щеки, а во дворе рвалась с толстой цепи овчарка. Быть может, она как раз из тех псов, которые так и не смирились с мыслью, что никогда не будут волками? Громадная, грязная собака с огромной головой яростно рычала. Она казалась опасной – что само по себе не имело никакого значения. Почуяв присутствие человека, собака встала на задние лапы, чтобы увидеть, кто пытается подойти к ней сзади, и, натянув цепь, почти лишилась опоры о потрескавшуюся землю. Зеко не мог вынести страданий зверя: он бросился вперед и потянул за цепь. Пес перестал рваться и, встав на все четыре лапы, резко дернулся. Его челюсти сомкнулись на ноге Зеко, почти у самой земли. Мальчик взвыл от боли. Парализованный ужасом, он не сводил испуганных глаз с рычащего зверя. Сильно натянутая цепь в конце концов лопнула. Освобожденный от пут хищник, припадая на все четыре лапы, двинулся к пятящемуся Зеко. Мальчик от страха утратил контроль над мочевым пузырем, и волна горячей влаги хлынула у него по ноге. Шаг за шагом Зеко отступал во двор, как вдруг услышал голос Аиды:
