— Отлично. Тогда представьтесь и скажите, сколько вам лет.
— Дмитрий Петрович, пенсионер. Мне 67 лет.
— Большое спасибо. Всего будет пять мелодий. Вы готовы?
— Да.
— Тогда слушайте:
«Скажи-ка брат[1], что в этой жизни хочешь ты?
Что нам Нью-Йорк? Он далеко от Воркуты.
В Майами дождь, ну а у нас еще зима.
Давай-ка брат! За Русь по полной, и до дна.
Воркутинский снег…»
— Десять, — произнес Дмитрий Петрович.
— А почему?
— Патриотичная песня. А то все в Америку лыжи навострили, а этому воркутинский снег милее. Молодец! Такие песни надо нашей молодежи слушать давать.
— Спасибо. Приготовьтесь услышать еще одну мелодию.
«Знаешь, ты болтаешь во сне
Еле внятно, непонятно[2].
Мыслей хоровод в голове.
Куда-то едешь, потом обратно».
— А это двойка.
— Почему?
— Да потому что не следит она за своим молодым человеком. Видите, что поет. Парень-то, видать, перебрал крепко, уехал не пойми куда, а потом еще и во сне бредил. Ей бы возле кровати своего суженого сидеть, а она на эстраду вылезла! Эгоистка! А если у него сердечко слабенькое? С ним шутки плохи. Я вот у врача сегодня был, и мне столько всего про это рассказали. Могу поделиться, если нужно.
— Нет, это лишнее. Давайте послушаем третью мелодию.
«А снег идет, а снег идет. По щекам мне бьет, бьет[3]. Болею очень — температура. Стою и жду тебя, как дура»
— Девушка, что вы мне каких-то больных подсовываете? Ну что вы хотите, чтоб я сказал? С температурой дома сидеть положено, а не на снег выходить. Действительно, дура-дурой. А оценка — пять.
— А за что ж тогда пятерка, если вам не понравилось?
— А это за самокритичность.
— Спасибо. Следующая мелодия.
«А молодежь все водку пьет, не знает фитнеса[4].
Все потому, что перспективы нет и бизнеса.
Черный бумер, черный бумер. Стоп сигнальные огни.
Черный бумер, черный бумер. Если сможешь — догони».
— Хм… Ну это твердая десятка. Парень дело говорит. Вон, посмотрите, что в деревнях творится. Все спились и на завалинках лежат. А почему? Да потому, что работы нет. Но я не совсем понимаю, что такое черный бумер и причем он здесь? Может, модель трактора или комбайна? Тогда еще понятно. Парень колхоз хочет развивать. Бумерами этими всех обеспечить. Да еще и соревнование устроить предлагает. Поет ведь «если сможешь — догони». Как раньше было. Кто больше урожая собрал — тому премию давали. В общем, молодец. За родную землю радеет!
— Благодарю. И последняя мелодия
«Время смотрит спокойно, с призрением[5].
Вы меня уже верно не вспомните.
Опоздавшее ходит прозрение.
По моей гладко выбритой комнате».
— Ловко же вы меня разыграли!
— В смысле?
— Ну как же! Вторую-то мелодию помните? Там еще девушка пела про своего парня, который напился и бредил во сне. Так это ж он ей отвечает. И ежу понятно! Прозрел мужик! Понял, наконец, что с такой девушкой каши не сваришь. Плохо только, что пьет он, судя по всему, слишком часто. Вон, комната у него почти пустая. Пропил все с горя. Жалко парня — с такой девкой совсем пропадет. Поставлю-ка я ему шестерку, чтоб так не убивался. Но вы ему передайте обязательно, чтобы он бегал по утрам, отжимался, говорят, это помогает. А бабу он себе новую найдет. Порядочную!
— Спасибо. Вы нам очень помогли.
— Да не за что, девушка. Только вот лучше «Подмосковных вечеров» ничего еще не придумано. Так что почаще эту мелодию ставьте. Глядишь, и слушать вас начну. Ну а песни про снег воркутинский и комбайны тоже хорошие, советую оставить их в вашем репертуаре.
— Постараемся последовать вашим рекомендациям. Всего доброго.
— До свидания!
Польщенный тем, что его мнением поинтересовались аж на самом радио, Дмитрий Петрович отправился спать в отличном расположении духа и на удивление быстро заснул. Даже не потребовалось использовать снотворное, которое в последнее время стало ему таким же верным спутником, как и анальгин.
Глава 4Часы сменялись днями, дни — неделями. Дмитрий Петрович жил по своему обычному графику, разве что телевизор стал смотреть гораздо реже, чтобы избежать волнений. Он тщательно соблюдал диету, успешно борясь с искушением скушать что-нибудь из запрещенных продуктов, не употреблял алкоголь. Три недели, отпущенные ему врачом, пролетели незаметно, а вот улучшений в своем состоянии пенсионер так и не обнаружил. Головные боли преследовали его с той же периодичностью, что и раньше, да и засыпал он почти всегда с большим трудом. Возвращаться в поликлинику и снова толкаться в очереди Дмитрию Петровичу совсем не улыбалось, однако иного выхода он не видел. Пенсионер привык любое дело доводить до логического конца, а уж если оно касалось его собственного здоровья, тем более нужно было решить его безо всяких промедлений.
Зайдя в поликлинику и избавившись от верхней одежды, он поднялся на третий этаж и снова увидел огромную очередь. Если бы пенсионер смотрел фильм «День сурка», он непременно бы решил, что оказался в шкуре главного героя, для которого каждый новый день начинался ровно так же, как и предыдущий. И правда, это же здание, собака, раздевалка и толпа народа, требующая внимания докторов. Так же, как и три недели назад. Даже люди, казалось, пришли сюда абсолютно те же. Во всяком случае, та странная четверка стариков, состоявшая из «бабочки», «чернопиджачника», «пузатого» и «кучерявой», как метко окрестил их Дмитрий Петрович, стояла у окна, словно и не покидала стен этого заведения.
Заняв очередь, пенсионер присел на свободное место, услужливо уступленное каким-то молодым человеком, и стал ждать. Но сохранить спокойствие было нелегко. Дмитрий Петрович не умел ждать, абсолютно этого не терпел и выходил из себя от одной лишь мысли о бездарно потраченном времени. Как и три недели назад, он без конца оглядывался на окружающих людей и не понимал, что все они здесь делают. Почему не сидят дома, не смотрят телевизор, не читают газеты? С внуками не нянчатся в конце концов…Если ты обсуждаешь соседа по даче и хихикаешь, закрывая рот ладошкой, как две бабульки, примостившиеся по соседству, или как вон тот старичок лет семидесяти, споришь с другим пациентом о причинах неудач хоккейной сборной, что вам делать в поликлинике?
