— Ну что, пришла в себя после Рождества? — спрашивает Кайса.
— М-да, вспомнить страшно, теперь буду планировать празднование Рождества как минимум на пять лет вперед. Больше никаких импровизаций.
— А что будешь делать на Новый год?
— Не знаю.
— Может, придешь к нам в гости? Устроим праздничный ужин. Мы с Пелле, и ты с… хм, с Вильготом.
— Да, заманчивая перспектива. А главное, я уже заранее знаю, что сначала мой кавалер будет пускать слюну и балаболить за столом почем зря, а потом уснет, не дождавшись полуночи.
Я отхлебываю глинтвейн из стаканчика. Выжидающе смотрю на Кайсу. Она тоже делает глоток.
— Фу, это еще что за дрянь? Разбавленный брусничный сироп?
Она морщится и отодвигает стаканчик в сторону.
— Вы-то как попраздновали?
— Да ничего, вечером пришла мама, и, поскольку никто из нас не любит рождественскую еду, мы приготовили оленину и мусс из белого шоколада. Потом выпили потрясающего «Амароне» под всевозможные сыры, и Пелле подарил мне поездку в Санкт-Петербург на двоих, так что мы едем туда в феврале — только он и я. Мама обещала пожить это время у нас и присмотреть за Вильготом.
— Вот это да! Здорово! А там не слишком холодно в феврале?
— Ну вряд ли нам придется проводить много времени на улице. Думаю, в основном мы будем шататься по торговым центрам вроде «Пассажа» и «Гостиного двора» и разглядывать всякие прикольные русские штуки, а потом пить шампанское в гранд-отеле «Европа». Я там лет десять не была, но все равно ужасно рада, что мне удастся показать Пелле Санкт-Петербург. Не говоря уже о том, что мы поедем вдвоем, без ребенка — представляешь, какая роскошь!
Вильгот начинает хныкать. Кайса подходит к коляске, которая стоит возле входной двери, и дает ему соску. Он тут же снова засыпает, вздыхая во сне.
— Бедненький. Уже несколько ночей подряд совсем не спит, просыпается каждый час и давай бузить, нам с Пелле приходится по очереди вставать, чтобы совсем не свихнуться, — говорит Кайса, затем берет имбирное печенье, положив одну крону в маленькую коробочку возле термоса с глинтвейном.
Вот-вот начнется музыкальная разминка. В прошлый раз здесь распевали песни про Иисуса, но Вильготу явно понравилось. Две финские тетушки-воспитательницы просят родителей собрать игрушки, разбросанные по полу, и вытаскивают большие подушки, на которых все рассаживаются в круг. Я поспешно достаю из сумки свое новое резюме и подпихиваю его Кайсе.
— Вот о чем я хотела с тобой поговорить, посмотри, как тебе? Хочу разослать свое резюме по всем театрам и кинокомпаниям Швеции. Я дала себе слово, что добьюсь постоянной работы в театре или кино, а это единственный способ заявить о своем существовании. Мне срочно нужна работа, иначе придется опять возвращаться в кафе-мороженое, в котором я проходила практику в девятом классе, меня еще все время заставляли мыть туалеты. Хотя ты там, по-моему, не работала? Ты где практику проходила?
— В адвокатской конторе на Страндвеген, но они тоже пытались заставить меня мыть туалеты. Слушай, сколько тебе лет на этой фотке? Тебе здесь больше двадцати двух не дашь, говорит Кайса, разглядывая мое резюме.
ИЗАБЕЛЛА ЭКЛЁФ — АКТРИСА
ОБРАЗОВАНИЕ
Театральный факультет вечерней школы «Культурама».
Театральное училище Калле Флюгаре.
Техника речи и техника Александера, частные уроки. Актерское мастерство, частные уроки.
ТЕАТР (ИЗБРАННЫЕ РАБОТЫ)
Театр округа Норботтен 2003–2003.
КИНО (ИЗБРАННЫЕ РАБОТЫ)
Телевизионный сериал «Сегемюру, до востребования», ТВ-4, 2004.
ОСОБЫЕ НАВЫКИ
Игра на трубе.
Акробатика.
Современный джазовый танец.
Изрыгание огня.
Роликовые коньки.
Цвет волос: светло-русые / блондинка.
Цвет глаз: каре-зеленые.
Рост: 169 см.
Игровой диапазон: 25–45 лет.
РЕКОМЕНДАЦИИ
Ян Хаммар, директор театра округа Норботтен.
Кайса Семинов, ТВ-4.
— Ну да, мне здесь двадцать два, но другой у меня не было, а я хочу как можно скорее разослать резюме, желательно сегодня. Ты видела, что я на тебя ссылаюсь в графе «рекомендации», ничего? Они ведь все равно никогда ничего не проверяют, правда?
— Ну не знаю, Белла, ты что, серьезно собираешься разослать всем свою фотографию десятилетней давности? И убери ты эти роликовые коньки, их так сейчас вообще никто не называет, роллы еще куда ни шло, но здесь они, по-моему, просто ни к чему — кого ты собираешься изображать? Девочку-роллера? И что это, интересно, за труба? Ты же не умеешь играть на трубе! Ты хоть в руках ее когда-нибудь держала? Неужели ты не понимаешь, что люди подумают, будто ты отлично играешь, раз пишешь об этом в резюме? И что ты имеешь в виду под акробатикой? — спрашивает Кайса, указывая на мое резюме.
— Ну мы же ездили всем курсом на театральный фестиваль в Авиньоне, устраивали представления на улицах и площадях, кто-то жонглировал, а я изрыгала пламя.
Из коляски раздается яростный вопль. Кайса подходит и берет Вильгота на руки, я выхожу вслед за ней в холл. Она прижимает его к груди и старается успокоить, укачивая на ходу, зажав в одной руке мое резюме. Кайса пытается перекричать Вильгота:
— Короче, вычеркни трубу, и можешь сослаться на меня, буду всем рассказывать, какая ты замечательная. Все, там музыкальная разминка начинается, иди садись, мы скоро придем, вот только он успокоится.
Я захожу и сажусь рядом с курчавым папой, который наконец отложил газету и сидит с маленьким курчавым мальчиком на коленях.
— Вот бы сегодня спеть «Огонек в душе моей»[10], — обращается ко мне папа и с надеждой смотрит на коробку с карточками в руках воспитательницы. Мне выпадает тянуть первую карточку. На карточке изображена овца. Все поют «Ты скажи, барашек наш». К концу музыкального часа («Белочка на веточке», «Чей щеночек у окошка»[11]и «В надежных руках»[12]) Вильгот совсем разошелся, и теперь его не оторвать от пластиковой горки — пока он катается, Кайса держит его под мышки.
— Оп-ля!
Она поднимает его на вытянутых руках и целует в живот. Он довольно гулит.
— А в остальном как тебе? Я про резюме…
