Вторая собака Ребекки никогда не лежала на ее постели, не сидела у нее на коленях, как имел обыкновение делать Щен. Дворняжка Вера иногда позволяла себя погладить мимоходом, но, в общем, никаких нежностей не допускала.
Она спала в кухне под столом. Сучка неопределенного возраста и непонятной породы. Раньше она жила в лесу со своим хозяином – гордым одиночкой, который сам варил средство от комаров и ходил летом нагишом. Когда его убили, собака попала к Ребекке Мартинссон. Иначе Веру усыпили бы. Мысль об этом была для Ребекки невыносима. Вера пришла с ней в ее дом – и осталась.
Во всяком случае, в каком-то смысле это была собака, которая приходила и уходила по собственному разумению. Ребекке приходилось подолгу разыскивать ее, когда та убегала по проселочной дороге или уносилась прочь по картофельному полю в сторону лодочных домиков.
– Как ты не боишься ее отпускать, – поговаривал сосед Ребекки Сиввинг. – Ты же знаешь, какими жестокими порой бывают люди. Ее пристрелят.
«Храни ее, – молилась тогда Ребекка. Молилась богу, на которого иногда надеялась. – А если не убережешь, сделай, по крайней мере, так, чтобы все поскорее кончилось. Потому что удержать ее я не могу. В этом смысле я ей не хозяйка».
Когда Вера спала, ее лапы не дергались, она не кидалась за аппетитными запахами во сне. То, о чем мечтал Щен, она проделывала наяву. Зимой она мышковала, ныряла мордой в снег и хватала полевок, как это делают лисы. Летом она выкапывала мышиные гнезда, съедала голых мышат, ела конский помет на пастбищах. Она прекрасно знала, каких хуторов и коттеджей лучше избегать. Мимо них она пробегала, скрываясь в канаве. И еще она знала, где ее всегда угостят булочкой с корицей и кусочком оленины.
Иногда Вера замирала, глядя на северо-восток. Тогда у Ребекки мурашки пробегали по коже. Ибо там находился когда-то дом ее хозяина – за рекой, возле озера Виттангиярви.
– Ты скучаешь по нему? – спрашивала ее Ребекка.
И была благодарна, что ее слова слышала лишь река.
Теперь Вера проснулась, уселась в изножье кровати и уставилась на Ребекку. Когда та открыла глаза, Вера радостно забила хвостом по полу.
– Ты шутишь, – простонала Ребекка. – Сегодня воскресенье. Я сплю.
Она натянула одеяло на голову. Вера положила морду на край кровати.
– Уйди, – прошипела Ребекка из-под одеяла, понимая, однако, что уже поздно – сон как рукой сняло.
– Ты хочешь пи́сать?
При слове «пи́сать» Вера обычно становилась у двери. Но на этот раз – нет.
– Что – Кристер? – спросила Ребекка. – Кристер едет сюда?
Вера словно чувствовала, когда Кристер Эриксон садился в свою машину в городе, в полутора милях[3]от деревни.
Как будто отвечая на вопрос Ребекки, Вера подошла к двери и улеглась на коврике в ожидании.
Ребекка подтянула к себе одежду, висевшую на деревянном стуле рядом с кроватью, и некоторое время полежала на ней, прежде чем одеться, не вылезая из-под одеяла. За ночь дом выстуживало, и вставать, чтобы надеть на себя ледяную одежду, было невыносимо.
Пока она сидела в туалете, собаки толпились перед нею. Щен положил голову ей на колени, воспользовавшись случаем, чтобы его погладили.
– А теперь – завтрак, – проговорила она, протягивая руку за туалетной бумагой. Собаки кинулись в кухню. Подбежав к своим мискам, они вдруг осознали, что самка-предводитель осталась в туалете, и пошлепали обратно к Ребекке. Она уже успела подтереться и спустить воду и теперь поспешно мыла руки ледяной водой.
После завтрака Щен вернулся в теплую постель.
Вера улеглась на коврик у входной двери, положила свою узкую морду на лапы и издала полный ожиданий вздох.
Десять минут спустя раздался звук автомобиля, въезжающего во двор.
Щен выскочил из кровати, так что одеяло отлетело в сторону. Он пронесся под столом, подбежал к Ребекке, потом к двери и снова описал круг по кухне. Тряпичные коврики смялись, пса заносило на гладких деревянных досках, кухонные стулья повалились на пол.
Вера поднялась и терпеливо стояла, ожидая, пока ее выпустят. Хвост ходил ходуном от радости, однако она не допускала невоздержанности.
– Однако я совершенно не понимаю, что вы имеете в виду, – проговорила Ребекка с самым наивным видом, – поясните свою мысль.
Щен заскулил, запел, требовательно глядя на дверь, то отбегая к ней, то возвращаясь обратно к Ребекке.
Она как можно медленнее направилась к двери, двигаясь как в замедленной съемке, не отрывая глаз от щенка, который дрожал от возбуждения, и даже Вера, раз уж такое дело, уселась на задние лапы. Наконец Ребекка повернула ключ в замке и открыла дверь. Собаки с грохотом понеслись вниз по лестнице.
– А, так вот чего вы хотели! – засмеялась их хозяйка.
Полицейский-кинолог Кристер Эриксон припарковал машину перед домом Ребекки Мартинссон. Еще издалека он увидел, что в окне ее кухни на втором этаже горит свет, и сердце радостно подпрыгнуло.
Он открыл дверцу машины, и в ту же секунду из дома вывалились собаки Ребекки. Впереди – Вера, виляющая всем задом и дружелюбно выгибающая спину.
Собственные собаки Кристера, Тинтин и Рой, были вышколенными, красивыми, привычными к работе, чистопородными овчарками. Щен Ребекки родился от Тинтин. Со временем он станет отличным псом.
И вдруг в этой компании – бродячая дворняжка Вера. Тощая, как гвоздь. Одно ухо торчит торчком, другое загнуто вниз. Вокруг глаза черное пятно.
Поначалу он пытался ее воспитывать. «Сидеть», – командовал Кристер, а она смотрела ему в глаза, склонив голову набок, и словно говорила: «Если бы я понимала, что ты имеешь в виду! Но если ты сам не собираешься есть эту вкуснятину из печени, то…»
Кристер привык, что собаки его слушаются. Но Веру ему не удалось даже подкупить.
– Привет, дворняжка! – сказал он ей теперь, потянул за мягкие уши и погладил узкую голову. – Как тебе удается быть такой тощей, если ты беспрерывно ешь?
Она позволила себя чуть-чуть погладить, затем уступила место Щену. Тот кинулся как ошпаренный между ногами Кристера, потом стал описывать восьмерки, не в силах оставаться на месте, подставлял морду так, чтобы полицейский смог дотянуться и погладить его. Как только рука Кристера коснулась его, пес улегся в знак полной покорности, через секунду вскочил, уперся передними лапами в живот гостя, мгновение спустя завалился на спину, завертелся на месте, убежал и принес шишку, которой можно было бы поиграть, положил ее к ногам Кристера, лизнул ему руку и в конце концов издал громкий зевок, словно пытался выпустить наружу хотя бы часть переполнявших его чувств.
На крыльце появилась Ребекка. Он посмотрел на нее. Красивая, очень красивая. Руки скрещены на груди, плечи зябко приподняты. Маленькие груди, обрисовывающиеся под камуфляжной футболкой. Длинные темные волосы все еще спутаны после сна.
