Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
А пир кипел. В честь князя и княгини-матери звучали здравицы, вздымались кубки с хмельным греческим вином и ковши с русским мёдом-сурицей, смеясь, что-то рассказывали друг другу гости, стараясь перекричать соседей и громкую музыку. Кто-то, уже крепко разгорячённый весельем, доказывал свою правоту. Беспрерывно снующие отроки убирали пустые блюда и несли новые, чашники то и дело наполняли кубки гостей из кувшинов и греческих амфор.
Иногда музыка прерывалась, скоморохи и плясуны освобождали проход, и к княжескому столу с достоинством шагали иноземные купцы и посланцы. Византийцы, фряги, жидовины, словенцы, варяги, готы и прочие послы, высказав поздравления Святославу и его матери, подносили дары: цветные ткани, оружие, конскую сбрую, посуду, золотые и серебряные монеты и многое другое. Всяк понимал, что отныне на Руси полновластный князь, и стремился заручиться его добрым отношением, посему на подарки гости не скупились.
Святослав с одинаково сдержанным вниманием принимал подношения, только при взгляде на хорошее оружие в его глазах вспыхивали искры.
– А знаете, братцы, что я сейчас на княжеском дворе видел, когда сюда шёл? – обратился к своим друзьям темник Веряга. – Коня, да какого! Чисто-белого, будто самим Белобогом посланного! Рекут, мать Ольга сыну в дар преподнесла…
– Так вот кто его у нас перехватил! – воскликнул Горицвет и поведал Веряге об их злоключениях на Торжище.
– Ну, для матери Ольги не жалко, – пробасил Притыка, – она всё одно его Святославу подарила, как и мы хотели. Князю наручи наши тоже понравились, сказал, непременно наденет…
– Значит, будет-таки наш князь, как Перун, скакать впереди дружины на белом коне! – заключил Издеба, радостно сверкнув единственным оком. После тяжкого ранения на Курянских границах Издеба был поставлен на должность начальника Ратного Стана.
– Да, теперь князь воеводой стал, гонять нас зачнёт нещадно, как свою Молодую дружину, – рассмеялся Горицвет. – Вон сыновья наши сидят, – кивнул он на противоположный конец стола, – у них спроси, каково под началом Святослава быть…
– Э-э, нет, – прогудел Притыка, сменивший Издебу на посту начальника Старшей дружины, – коль меня так гонять, то я потом спать залягу на три дня.
– Точно! – поддержал Веряга. – Старые мы уже для таких изворотов.
– Ага, немощные, – отозвался Горицвет, – особенно ты, брат Веряга. Надобно с десяток лучших печенежских воинов, чтоб с тебя сон согнать да заставить за меч взяться! Помнишь небось, как у Перуновой Прилуки один против десятерых управился, почище молодого!
– Деваться мне некуда было, вот и пришлось… – отвечал Веряга, смачно отправляя в рот изрядный кус печёной поросятины.
– Что ни говори, братья-темники, а одно знаю доподлинно, что князь младой великие дела сотворит, – задумчиво проговорил Издеба. – Сами видели, как он сызмальства старательно и истово дело ратное постигает, будто рукомысленник, который задумал вещь, коей свет не видывал. Без шуток реку вам, попомните слово старого Издебы!
– И что важно, братья, Святослав веры пращуровой держится и волхвов слушает, потому их сила и разум нашему князю всегда в помощь будут! – наклонившись, вполголоса, чтоб не услышала мать-княгиня, дополнил Горицвет.
Снова смолкла музыка, и к столу с почтительными поклонами приблизились на сей раз хазарские гости.
– От имени Великой Хазарии, что владеет тремя морями, бесчисленными градами и народами, от лица великого Бека и божественного Кагана нашего, – рёк через молодого толмача-жидовина посол, – шлём поздравления тебе, великая княгиня Ольга, с полнолетием сына твоего единственного. К радости твоей материнской хотим присовокупить наши дары!
Хазарин сделал едва заметный жест, и к ногам княгини легли дорогие платки и ценные меха. В ларцах, резанных из красного и чёрного дерева, изукрашенных перламутром и золотой чеканкой, заискрились драгоценные каменья. В других сверкали браслеты, кольца и ожерелья. Третьи источали благоуханные ароматы из далёкой Асии.
– И ты, князь русский Святослав, прими пожелания здравия и процветания. Да будет твоё правление долгим и счастливым не только для своего, но и для других народов!
Ещё один незаметный жест, и к ногам Святослава лёг тяжёлый булатный меч в изукрашенных серебром и золотом ножнах, серебряные стремена и походная чаша, сделанная из человеческого черепа, окованная золотом и украшенная каменьями.
Святослав первым делом взглянул на меч. Не многовато на рукояти каменьев и золотой отделки, удобно ли будет руке? Он поднял меч, вытащил из ножен. Тонкий витой рисунок вдоль острого булатного лезвия и блеск великолепной дамасской стали тронули его воинскую душу. Но при взгляде на чашу Святослав помрачнел. Искусно отполированный череп отражал огни светильников, и князь ощутил, как от чаши повеяло холодом.
Святославу множество раз приходилось видеть смерть, – к полнолетию он был опытным и закалённым воином, и от его меча не одна удалая хазарская и печенежская голова рассталась с телом. Но то – в бою, в честном сражении. А человеческий череп здесь, за праздничным столом…
Внутри что-то всколыхнулось нехорошей волной, как тогда, в отрочестве, когда из кожаного мешка ему прямо под ноги выкатилась отрубленная голова печенежского военачальника, вся в сгустках крови, песке и прилипших травинках.
– Окажи честь, великий князь, выпей с нами из этой чаши, сделанной из черепа храброго койсожского воеводы, за своё полнолетие, а также за здравие и мудрость княгини Ольги! – пробился к сознанию Святослава елейный голос жидовина, что с подчёркнутой учтивостью переводил слова хазарского посла.
Молодой князь встрепенулся.
– За меч булатный, коль он в руке укладист и в бою надёжным окажется, благодарю вас, гости хазарские. И стремена звонкие моему новому коню впору будут. И за мать я с вами выпью, только из своей чаши, потому как из черепов людских ни есть, ни пить не приучен…
С этими словами Святослав плеснул мёда в старую чашу Велесдара, выпил, вытер усы и пристально взглянул в глаза хазарину. Видно, в этом взоре блеснуло нечто такое, что посол невольно отшатнулся, едва не расплескав на своё добротное одеяние красное греческое вино.
Когда Святослав поставил чашу и вновь натолкнулся взглядом на окованный златом череп, возбуждённая хмельным мёдом ярь ударила ему в виски.
– А может, Каган ваш сим даром лукаво намекает, что и из моего черепа подобная чаша сделана будет? – обратил разгневанное лицо в сторону гостей молодой князь.
– Нет, светлейший, по нашим обычаям, это…
– Так не бывать сему! – не дослушав, отрубил Святослав.
Посланцы, пятясь задом и кланяясь, спешно покинули гридницу.
Ольга качнула головой, но ничего не сказала. А Святослав ещё долго хмурился, краем уха слушая, как кто-то из бояр рассказывал про хазарские и печенежские обычаи.
– У них питие из черепа поверженного неприятеля считается доблестью и величайшей честью. Тем самым они как бы перенимают силу, ум и храбрость врага.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
