Мы переехали из Лондона в Нью-Йорк, когда я была еще подростком. Тогда моему отцу предложили место преподавателя в одном университете. Я стала специалистом в области делового администрирования и получила работу в маклерской фирме. Начинала в качестве стажера. Женщина может разбит!) «стеклянный потолок»,[4]если ее первая сделка будет удачной. А затем Бас, в то время один из наших главных клиентов, вдохновил меня на то, чтобы открыть новую компанию. Я некоторое время встречалась с ним до этого и уже очень скоро переехала к нему жить. Родители, безусловно, взбесились: «Как! Мы столько денег потратили на твое образование!» Ну и тому подобное. Они считали Баса похожим на подтаявшее ванильное мороженое – липким и приторным. Никогда он им не нравился. Приходится признать, что они были правы.
Я ехала к родительскому дому, чтобы просто поплакать, чтобы меня обняли и погладили по головке. Но особо рассчитывать на это не приходилось. Родители по возрасту вполне могли бы быть моими бабушкой и дедушкой. Отец – ученый, живущий в башне из слоновой кости. Обычно он с гордостью называл меня «наш любимый несчастный случай», ничего плохого не имея в виду, конечно. В Америке людей, похожих на него, именуют «ушел обедать» (не от мира сего, другими словами). Видимо, как раз из-за этой его особенности мама так много времени и внимания уделяла званым обедам. Бридж был ее настоящей страстью.
Что и говорить, каждый может рассказать что-то забавное о родителях, и никто из нас не совершенен. У меня было счастливое детство. Если даже я была не в состоянии уразуметь, о чем ведет речь мой отец, я всегда могла поговорить с мамой, по крайней мере до тех пор, пока придерживалась принятой в карточных играх терминологии. Например, если я отправлялась на свидание, то объясняла, что мы пытаемся составить игру на пару. А если дела шли плохо, то, защищаясь, оправдывала себя тем, что кто-то всегда остается в дураках, ничего с этим не поделаешь.
Родители долго молчали после того, как я кончила рассказывать о том, что у нас произошло с Басом. Они с таким огромным напряжением удерживались от того, чтобы не сказать «Ну мы же тебе говорили!», что у них даже уши покраснели.
Затем отец все-таки выдавил из себя:
– Это не очень хорошие новости, Кэрон.
А мама сказала:
– Все не так плохо, милая. Я бы посоветовала тебе самой объявить масть в следующей игре.
Возможно, она хотела подбодрить меня или сказать, что следует больше себя ценить. Или, наоборот, просто утешала, потому что мне достались такие плохие карты и паршивый партнер.
Отец все-таки спросил, не хочу ли я, чтобы он выписал мне чек. А мама сказала, что в их клубе любителей, бриджа есть один юрист – ну настоящий козырной туз! Так что если я соберусь судиться с Басом, то можно будет к нему обратиться. Но даже если бы мне захотелось опять стать их маленькой дочкой, мне бы это не удалось. Когда я переезжала к Басу, мои родители, помнится, были очень опечалены. Но теперь, когда они столкнулись с перспективой моего возвращения в родные пенаты, вид у них был еще более мрачным. Они согласились хранить мои вещи у себя, пока я не найду новую квартиру. Мама позвонила нашим лондонским соседям и договорилась о том, что ее непутевая дочь поживет у них некоторое время, пока, как она выразилась, ей не «сдадут более удачные карты». Я просидела у них минут двадцать, не больше. Было глупо обижаться на то, с каким облегчением они восприняли новость о моем переезде в Лондон, ведь я прекрасно помнила восторг, охвативший меня при расставании с отчим домом.
Больше мне не с кем было прощаться. С друзьями детства я связь потеряла. У меня было слишком мало времени, чтобы по-настоящему подружиться с кем-то в старших классах, пока мы жили в Америке. Я иногда встречалась со своими университетскими товарищами, но после получения дипломов мы практически не общались друг с другом. Когда у тебя роман, легко забываешь, что если жизнь сравнить с садом, то друзья в нем подобны деревьям или вечнозеленым растениям. А любовники больше похожи на однолетники. Они пышно цветут и радуют глаз, но только один сезон. Когда вы восхищаетесь ими, стоящими в вазе, они уже мертвы. Не люблю жаловаться, но я действительно думала, что с Басом мы всегда будем вместе. Кто бы мог подумать, что он – ядовитый плющ, который по ошибке приняли за душистый горошек? Меня всегда удивляло, почему у него нет друзей, только одни коллеги, но теперь-то стало ясно, что он просто жил двойной жизнью. А я хорошо смотрелась в спальне и зале для заседаний.
Я приехала в нашу фешенебельную квартиру в Верхнем Ист-Сайде и, застыв на пороге, стала осматриваться. Наверное, мне когда-то представлялось, что будет очень грустно покидать такое чудесное место, но теперь этот пентхаус, как и все, что было связано с Басом, напоминал мне театральную декорацию. Это и понятно: ведь жизнь, построенная на лжи, становится вымыслом, фикцией. Затем я стала с быстротой молнии носиться по комнатам, опустошая шкафы и ящики резвее, чем это мог бы сделать высококвалифицированный грабитель. Мне нужно было спешить, поскольку если бы я не успела закончить до прихода Баса, пришлось бы еще раз выслушивать его излияния. Не исключено, что он, изображая раскаяние, явился бы с подарками. Удивительно, сколько людей годами продолжают жить в аду! Им кажется, что так легче. Ни капельки это не легче на самом-то деле. Пытаешься удержаться на плаву все эти годы, а потом оказывается, что слишком устал, чтобы спастись, когда появляются пираньи.
Сначала я упаковала все вещи, которые собиралась взять с собой в самолет. Можно было, конечно, лететь первым классом, тем более что там не так строго относятся к весу багажа. Все равно билет будет оплачен фирмой Баса. Но я забронировала билет эконом-класса, потому что была в таком отчаянии, так паниковала, что мне просто необходимо было почувствовать, что хоть что-то в этом мире настоящее. Мне хотелось поскорее избавиться от дешевой бутафории и опять ощутить твердую почву под ногами. Вы знаете, ничто так не отрезвляет, как путешествие в хвостовом отсеке самолета.
Я набила вещами шесть коробок и все чемоданы Баса и отправила их на двух машинах к моим родителям. На все это ушло не более часа. Часть вещей они переправят, когда я найду подходящую квартиру в Лондоне, а остальные могут пылиться у них некоторое время. По справедливости, в квартире Баса все наполовину принадлежало мне. К сожалению, там не было никаких особых ценностей: ничего вроде усыпанных бриллиантами ножей для разрезания бумаг или, скажем, ваз из чистого золота… Ничего, что я могла бы засунуть в чемодан. В любом случае нужно было быть практичной и взять прежде всего одежду, чтобы было в чем ходить на новую работу. В той груде вещей, которую я собиралась взять с собой в аэропорт, уже было немало юбок, брюк и костюмов. Придется мне надеть кое-что на себя.
Вряд ли стоит рассчитывать на то, что Бас даст мне рекомендательное письмо. Поэтому я взяла дискеты с информацией о проектах, над которыми работала. Они могут в какой-то степени заменить резюме. Мой бывший возлюбленный боялся хакеров, поэтому мы не хранили информацию на жестком диске компьютера. Я держала дискеты в узкой длинной музыкальной шкатулке, которая играла «Янки Дудль». Эту забавную шкатулку, размалеванную яркими красками, я просто обожала. Так что решила ее тоже прихватить.
