Нина дочитала главу и вспомнила про вино. На этот раз она без спросу открыла Катину дверь; в комнате царил полумрак и свежесть, ставни были закрыты, а Катя сидела перед зеркальным туалетным столиком.
Однако Нине не пришлось раздумывать над ответом, потому что в этот миг прогремел выстрел, потом еще один.
— Они палят в пустоту, — сообщила она сестре.
— В пустоту неба. — Катя встала. — Давай, мы должны пойти туда.
— Нина, мне нужна твоя помощь. Пора сказать Дмитрию, что я не могу выйти за него.
И Нина вдруг поняла, что тот взгляд, устремленный вдаль, за край долины, появился у Кати потому, что она не хотела выходить за Дмитрия Борисовича.
Сестра устало улыбнулась.
— Я не знаю, Нина, не знаю. — Она вздохнула, теребя ленточку на груди. — Помнишь, как прошлым летом мы сбежали ночью из дома и лежали в траве, глядели на звезды? Мне кажется, я начала многое понимать тогда. Поняла, что такое любовь. Но потом все запуталось. Не могу объяснить почему, Нина, просто все запуталось…
Нина хотела спросить, как можно запутаться в таком простом чувстве, как любовь — ведь наверняка знаешь, любишь кого-то или нет. Но Катя прижала пальчик к ее губам и повела за собой через холл на крыльцо веранды. Обогнув оранжерею, они дошли по тропинке до калитки. Трава на Южном поле была сырой, и Нина видела, что сестра непременно попортит свои новые туфельки и лимонное платье, но Кате, похоже, было все равно; ее тонкая кружевная шаль волочилась по земле, и Нина едва поспевала за сестрой.
Грянул выстрел, послышались крики, и Катя с криком «Нет! О нет!» бросилась бежать. Шаль упала на землю, и когда Нина подобрала ее, лимонное платье уже скрылось из виду.
Глава вторая
Январь 1912
Катя вышла замуж за Ивана. Свадьбу сыграли через месяц после той помолвки — скромно, в узком семейном кругу, и новобрачные сразу же уехали в Ниццу, где Иван должен был войти в дело своего дяди.
С тех пор прошло уже полтора с лишком года, и сегодня утром Нина вспомнила, как сестра напутствовала ее на прощание — о том, что значит быть женщиной. «Ты должна привыкнуть к крови», — сказала тогда Катя.
Летом приятно было проходить, раскинув руки, между чистых простыней, с хрустом колыхающихся, словно паруса, на бельевых веревках. Но за ними, в середине, всегда скрывался ряд покрытых пятнами тряпиц и лоскутков, похожих на флаги брошенного судна. Те из них, что принадлежали прислуге, были просто ветошью, нарванной из старого полотна, маме же принадлежали подрубленные хлопчатобумажные платочки, которые после сушки спрыскивали лавандовой водой и стыдливо прятали в нижнем ящике большого гардероба.
Когда Катя объяснила, для чего эти тряпицы, Нина была в ужасе, хотя и знала, что у собак на ферме бывает кровь. Когда у сук начиналась течка, их держали на крыше сарая, на привязи, чтобы они не спрыгнули к воющим внизу псам. Конечно, с женщинами не случалось ничего подобного, и все же тряпицы на веревке были позорной уликой, означавшей, что раз в месяц женщина считалась нечистой. Если срок кухарки наступал на Страстной неделе, то готовить пасхальные куличи поручали какой-нибудь другой женщине.
Правда, кровь на снегу сегодня утром не была человеческой — кухарка чистила форель.
— Убийца! — зловеще проговорила она.
Возвращаясь с рынка, Дарья встретила управляющего Сергея Рудольфовича, который поведал ей новость о сбежавшем убийце. Дарья продолжала:
— Мальчонка влетел во двор, весь белый от страха, и орал во все горло, что человек тот прячется в одном из сараев на дворе. Барин догнал его на коне и всадил ему в сердце охотничий нож. Так-то!
Нина сжала воротник своего темно-синего шерстяного пальто и представила героем этой истории не Сергея Рудольфовича, а папу. За утро она уже слышала рассказ об этом происшествии дважды, но была рада послушать вновь. Однако мисс Бренчли не очень хорошо понимала простонародный говор, да и нелегко было отвлечь гувернантку от ее обязанностей.
— Идем! — Нина почувствовала, как ее тянут за рукав. — У нас еще несколько минут, чтобы погулять в саду до обеда.
Мамина бабка по матери была наполовину англичанкой, наполовину француженкой. Ее отец, купец-англичанин, привез дочь с собой в Россию, где та познакомилась с богатым московским купцом, за которого и вышла замуж. Она научила своих дочерей обоим языкам, которые были для нее родными, а те в свою очередь передали эти языки своим детям. Нина говорила по-английски с пеленок — сперва с мамой и папой, а потом с гувернантками-англичанками, среди которых мисс Бренчли была четвертой по счету.
В эту минуту Нина ломала голову, стараясь вспомнить слово, попавшееся в одном из французских романов, которые оставила ей почитать Катя. К сожалению, сказать об этом мисс Бренчли было никак нельзя: англичанка не одобряла французские романы и не считала их подходящим чтением для двенадцатилетней девочки.
— Нина?
Наконец слово всплыло в памяти само по себе.
— Suicider, — произнесла Нина. Французские слоги превратились в холодном воздухе в пар и поплыли вверх.
Нина хорошо знала эту особенность лица мисс Бренчли: оно становилось хорошеньким, только когда гувернантка хмурилась, — вот как сейчас, когда она сдвинула брови и теребит театральный бинокль, служащий ей для наблюдения за птицами. У мисс Бренчли в жизни было две страсти: орнитология и география.
— Se suicider, — поправила гувернантка, дергая за кожаный ремешок. — Совершить самоубийство.
— Да. Я знаю одну историю о молодом человеке, который совершил самоубийство. По мнению его матери, все случилось из-за того, что мамина тетя, моя двоюродная бабушка Аделаида, была слишком любезна.
— О чем ты говоришь, Нина?
Скосив глаза, Нина увидела, что лицо англичанки нахмурилось до такой степени, что сделалось почти прекрасным.
— Двоюродная бабушка Аделаида была сестрой маминой матери, самой младшей в семье. На своем восемнадцатом дне рождения она дала согласие на брак с молодым человеком, которого знала с детства… В общем, через несколько недель после своего дня рождения Аделаида с родными и друзьями отправилась на пикник к знаменитому водопаду. После пикника джентльмены взобрались на холм, чтобы посмотреть на водопад сверху, а дамы пошли прогуляться в лес. Вдруг послышался душераздирающий крик, Аделаида и ее подруги побежали к подножию водопада и нашли там тело ее жениха.
— Какой ужас! Должно быть, он поскользнулся на влажных камнях.
— Его братья и сестры все умерли в младенчестве, и его мать, вдова, так никогда и не оправилась от горя. Она заявила, что во всем виновата Аделаида, она, мол, слишком много говорила на пикнике с другим молодым человеком, поэтому ее сын в приступе ревности прыгнул в водопад. Но мама говорит, что это не так, он просто перебрал сливянки. — Но Нина знала, что на самом деле мама не верит в это.
