Отворив дверь, Алиса не без удивления обнаружила в коридоре своего бывшего мужа, Эдуарда Ощепкова.
— Привет, жинка, — радостно улыбнулся он и уверенно шагнул навстречу.
Первый раз после развода он объявился у нее этой весной. Как-то разыскал. Тогда она с трудом узнала его, ибо вид он имел далеко не благополучный. На нем была старая китайская куртка неопределенного цвета, грязные спортивные штаны, стоптанные зимние ботинки и трикотажная шапочка, которая по материалу очень напоминала старушечьи рейтузы. Во рту у Эдуарда не хватало трех или даже четырех передних зубов. Весь его внешний вид — неопрятная, заношенная одежда, недельная щетина, характерный запах и одутловатое, землистого цвета лицо — свидетельствовал об окончании, точнее, о временном приостановлении длительного запоя. Алиса даже сначала подумала, что какой-то алкаш перепутал квартиры.
В этот раз Эдуард выглядел не лучше. Судя по всему, никаких позитивных перемен в жизни ее бывшего супруга за три месяца не произошло. Тогда он явился к Алисе, изображая, что соскучился по ней, но после двух или трех дежурных вопросов стал клянчить деньги. Она, конечно, выставила своего бывшего ни с чем и забыла о его существовании.
Когда-то в юности Эдик Ощепков был писаным красавцем. Все одноклассницы сходили по нему с ума: писали записки, вызнавали номер домашнего телефона и названивали, глупо хихикая в трубку. Потом был институт и слепое поклонение однокурсниц, готовых писать за него контрольные и курсовые и снабжать шпаргалками к экзаменам. Уже тогда он стал неразборчив в связях и много пил — в ресторанах, когда были средства, или в студенческом общежитии, когда испытывал денежные затруднения. Так и продолжалось — все эти его бесконечные подружки, пьянки и гулянки — до самого их с Алисой развода…
И вот он снова стоял перед ней и щерился беззубым ртом как ни в чем не бывало.
— Тебе чего? — немного растерявшись (у нее даже лицо вытянулось), спросила Алиса.
— Зайти-то можно? Разговор к тебе есть.
— Зайти нельзя. Денег не дам, — придя в себя, жестко отрезала она.
— Че сразу не дам-то?! — возмутился Эдик.
— Нету потому что! Не напечатала еще!
Алиса стала выталкивать его за порог. Когда ей это удалось и она смогла закрыть дверь, Эдик еще долго не уходил, а звонил и колотил кулаками и ногами в бронированную дверь, оглашая коридор матерной руганью в адрес бывшей жены. И ушел только после того, как Алиса, специально подойдя ближе к двери, сделала вид, будто вызывает по телефону наряд милиции. Помощи от соседей, которые не могли не слышать этот грохот, ждать не приходилось.
— Сволочь такая… — пробормотала она и, содрогаясь от злости, закурила в кухне у раскрытого окна.
Злилась она больше на себя. Во-первых, в двери есть глазок. Во-вторых, поняв, что за народ проживает рядом с ней, она вообще зареклась открывать кому бы то ни было. Соседи обращались к Алисе, как правило, для того, чтобы позвонить по телефону или занять денег, точнее — просто взять. Иногда просили одолжить парочку картофелин или яиц, щепотку соли, беспардонно стреляли сигареты — видимо, лень было добежать до супермаркета, который располагался в соседнем доме. Все, кто приходил «извне» и кого она была рада видеть, предварительно звонили либо на домашний, либо на сотовый.
Такие вот у нее визитеры. Нахальные соседи да бывший муж-дегенерат. А что, собственно, она хочет? «Добрые» мужики уже давно разобраны, все при женах. Как говаривал кот Матроскин, «дома сидят и телевизер смотрют». Только такие вот неприкаянные, как Эдик, поодиночке и шастают. Или звонят глубокой ночью, ошибаясь номером. Это происходило почти всякий раз, когда она, валясь в постель от усталости, забывала отключить телефон. Вот интересно, почему-то ночью ошибаются номером исключительно мужики. Зальют бельма и звонят куда попало.
Как там, в песне… «Только чьи-то голоса, попадая не туда, иногда звонят, тревожа в час ночной…» Вот недавно был такой звонок… Японский триллер под названием «Детский утренник».
Она ответила спросонья:
— Вам кто нужен?
— Не знаю, может, я кому нужен…
— Как говорится, без комментариев.
Или:
— Привет, это я.
— Кто это я?
— А ты кто?
— Дед Пихто! Вы куда звоните?!
— Тебе.
Однажды подруга Оксана подсуропила: дала ее номер телефона — из лучших побуждений, разумеется, — одному холостому хмырю, родственнику своего благоверного. Можно представить, что Алиса испытала, когда в три часа ночи ей позвонил какой-то поддатый мужик и без околичностей поинтересовался, не желает ли она в данный момент «перепихнуться», а если желает, то немедленно должна взять такси и подъехать к его дому. По какому именно адресу ей надлежит быть, Алиса так и не узнала, потому что хмырь, услышав ее отборный трехэтажный мат, с перепугу нажал на отбой. На следующий день хлопотливая подруга с невинным видом поинтересовалась, за что это она обругала бедного Федю, который, как было сказано в каком-то кино, «ничего не сделал, а только вошел». Алиса понятия не имела, как зовут ее ночного визави, и Оксанку со зла обложила так, как Феде и не снилось.
Она давно заметила, что подруги, родственники и просто знакомые всегда почему-то норовят втюхать им, незамужним, какой-нибудь «залежалый товар» с пыльной полки. То есть нечто такое, с чем сами ни за какие коврижки не присели бы на одном гектаре. Видимо, предполагается, что женщинам за тридцать уже любой сойдет. На безрыбье и морковка — шоколад. Последнее время она стала отклонять подобные предложения, даже не выслушав всех лестных характеристик кандидатов. Некогда, мол, работы много или еще что-нибудь в этом духе.
От невеселых раздумий ее отвлек звонок подруги Лены, такой же разведенки, как и она сама. Именно по этой причине она понимала Алису, как никто другой.
— Привет! Давно не виделись. Все дела профсоюзные?
— Привет, Лен. Как обычно. Сейчас снова займусь рукоделием.
— Ясненько… Какие новости?
Алиса замялась на три секунды: говорить не говорить…
— Я, кажется, скоро свою квартиру продам, — нехотя произнесла она.
— На «Богдашке»?
— Ну да.
— Так это ж здорово! Ты же давно мечтала от нее избавиться! Ну и когда состоится сделка?
— Через три дня.
— Наконец-то ты купишь себе нормальную квартиру! Слушай, подруга, я так рада за тебя. А почему такой голос невеселый?
— Да… так… бывший заходил…
— Эдик, что ли?
— Кто же еще.
— Ну, кино-о-о… «Шурка, „Имею право“ вернулся!» И что же ему понадобилось?
— Угадай с трех попыток… Деньги опять приходил клянчить, урод.
— И ты…
— Я пока из ума не выжила, чтобы бывшим мужьям деньги давать. Не на ту напал. Кое-как я его вытолкала, чуть дверь мне не разнес, идиот, даром что бронированная…
