Официально Сильвия являлась судебным психологом с большим опытом работы с преступниками и душевнобольными; написала несколько книг, одна из которых стала бестселлером. Ее мать жила в Сан-Диего, отец пропал без вести более двадцати лет назад. У нее имелась очень сообразительная одиннадцатилетняя приемная дочь Серена, две собаки и любовник Мэтт Ингланд, которого она обожала и за которого собиралась замуж. Он так же, как и она, предпочитал активную, полную адреналина жизнь рутине повседневных забот. В свободное время она занималась бегом, играла в мамочку, консультировала законодательные и исполнительные органы, а также частных лиц.
Поставив пустой стакан на стол, Сильвия встала и потянулась.
— Ты не спросил, как я поживаю. — Она подошла к Свитхарту и помахала у него перед носом рукой с кольцом. Рубин заиграл на свету.
— Ничего не скажешь по поводу моей свадьбы?
— Ну и как оно?
— Ты нарочно пытаешься казаться таким тупым или само собой получается?
— Ты нужна мне на этом деле.
— Почему?
— Потому что ты понимаешь Палмер лучше меня. — Он помолчал, ожидая вопроса, который она так и не задала, потом договорил: — Потому что ты разработала Райкера.
Сильвия отвернулась к окну, на город — призрачный, притихший Санта-Фе на закате, пурпурные и желтые отблески на бирюзовом море. С улицы доносился шум — автомобильные гудки, смех, звуки радио. В это мгновение она ощутила себя между двумя мирами, темным и светлым, плохим и хорошим.
— Слушай, Свитхарт, — мягко и ровно произнесла она. — Что ты думаешь о моем городе? Нравится этот вид?
Он покачал головой, до неприличия пристально глядя на нее. У него на шее запульсировала жилка. Она почувствовала себя разоблаченной.
— Я нужна тебе в этом деле, потому что смогла понять Райкера, — сказала она. — Но то, что я при этом увидела в себе, для меня закончилось кошмарами. Райкер заставил меня коснуться той части себя, где нет места состраданию, милосердию. — Она отвернулась, глядя в окно, но видела только свое отражение — искаженное лицо, размытые черты. Голос понизился до шепота. — Как ужасно осознать, что только сострадание отличает тебя от этих монстров. И ты понимаешь, что сострадание и милосердие — единственная слабая надежда на спасение. Если пропадет человечность, что останется? Но я прикоснулась лишь к пустоте. Понимаешь, почему я не могу вернуться?
— Я знаю, что ты не можешь уйти.
Она покачала головой, он придвинулся к ней и сказал:
— Дело Райкера опустошило тебя, я понимаю. Ты утратила чувство равновесия, но это пройдет…
— Это нечто большее…
— Ты нужна мне, Сильвия.
В его голосе слышалась настойчивость, а в глазах она увидела почти отчаянную мольбу. Она вздрогнула, перевела дух, чтобы сказать «нет», но что-то словно толкнуло ее изнутри, сильно и резко.
Она вздохнула, внезапно обессилев, и сделала первый шаг к капитуляции.
— Какова временная шкала?
— Четыре месяца назад Палмер присоединилась к команде исследователей, работающих по сверхсекретному соглашению на Министерство обороны — мощные морские токсины, анализ и использование на самом современном уровне. Для ареста у нас нет улик, к тому же она слишком важная персона в этом проекте.
— Я постараюсь изучить документы в ближайшие дни. Я дам тебе знать.
— Не пойдет. Ты нужна мне сейчас.
— Я не могу. — Она отошла от окна — снова устанавливая дистанцию, будто пытаясь освободиться от невидимого силового поля. — Только после свадьбы.
— В пятницу утром у нас появилась новая жертва. Молекулярный токсиколог. Член исследовательской команды из Англии.
— Что она применила?
— Нейротоксин… — он запнулся.
Сильвия покачала головой, и Свитхарт резко возразил:
— Ты сама сказала, что красота яда в его невидимости. Токсикологическая экспертиза требует времени. Они ведь ищут не обычные вещества.
— Что с ним случилось?
— Жертва направила свою машину на скорости семьдесят миль в час прямо во встречный поток движения. Конечно, это могла быть техническая неисправность, несчастный случай или самоубийство. Но готов спорить на свою карьеру, это убийство.
— Они не могут закрыть проект под каким-нибудь предлогом?
— Они не захотят лишиться ценного для них исследования и предупредят ее, — он тряхнул головой. — Она под круглосуточным наблюдением. Федералам нужно поймать ее на месте преступления. Или добиться признания. Вот почему в дело включаемся мы с тобой. Сильвия, я прошу тебя — дай мне пять дней, а потом возвращайся к своей жизни.
— Она в Англии? Так что — Лондон?
Свитхарт вздохнул.
— Доктор Томас умер на территории США, и его убийца обретается по соседству с тобой.
Как ты думаешь, почему я здесь? Доктор Палмер возглавляет проект в ЛАНЛ.
3
красный всадник: готовы говорить?
алхимик: что вам нужно?
красный всадник: вежливый ответ
алхимик: кто вы?
красный всадник: друг/ нет, поклонник!
алхимик: коллега?
красный всадник: мы движемся по концентрическим окружностям
алхимик: значит, мы встречались
красный всадник: не спешите
алхимик: представьтесь
красный всадник: не сейчас
алхимик: почему нет?
красный всадник: вам придется меня убить
алхимик: так чего вы хотите?
красный всадник: завоевать ваше доверие/федералы следят
4
После пожара Серро-Гранде в двухтысячном году обширная территория вокруг Лос-Аламосской национальной лаборатории походила на обратную сторону Луны. Уединенную лабораторию близ Технической зоны 58 раньше окружал густой лес, а теперь из обожженной земли вокруг торчали только обугленные пни. При лунном свете пейзаж выглядел еще мрачнее.
Б-30/Т, биологическое отделение, больше походило на военный бункер, чем на хорошо защищенную герметичную лабораторию для работы со смертоносными микроорганизмами. Одноэтажное здание освещалось дюжиной галогенных ламп на тридцатифутовых стальных столбах. Изначально его спроектировали как временную лабораторию, пока не завершится строительство надежного герметичного комплекса в три тысячи квадратных футов, стоимостью 4 миллиона долларов. Но в связи с ростом угрозы биологического террора и созданием национальных программ по разработке биологического оружия, запросы превышали возможности, и временная БСЛ-3 лаборатория намного пережила свой эксплуатационный срок.
