Книга Почти джентльмен - Пэм Розенталь

Мистер Марстон и мистер Фицуоллис пообедали в своем клубе. Они не спеша съели рыбу и запили ее шампанским. Марстон считал, что еду и напитки следует смаковать. По счастью, им удалось относительно легко найти кеб и приехать в оперу к началу пятого акта.

Следующим пунктом их ночного променада стал игорный клуб «Вивьенс». Некоторые благоразумные джентльмены часто посещали это заведение, но не садились за столы, а бродили по залу, вдыхая запах загубленных жизней и разрушенных семей, который витал над отчаянными игроками. Однако перед уходом пассивные наблюдатели обычно бросали в центр стола банкноту в десять фунтов стерлингов – в знак благодарности за доставленное удовольствие.

Отличительной особенностью клуба «Вивьенс» был обычай предоставлять для каждой партии новую колоду карт. Использованные карты бросались на пол. В течение вечера набирались тысячи или даже десятки тысяч ненужных кусочков картона – короли, дамы, двойки, десятки… Разгуливающие по залу мужчины топтали их своими начищенными до блеска сапогами.

Марстон был игроком, а не сторонним наблюдателем. Он не вставал из-за стола до тех пор, пока карты не устилали пол кучками, доходящими до его колен. Он играл спокойно, сосредоточенно и слегка безрассудно. Выигранных сумм ему хватало на то, чтобы жить в свое удовольствие. Зная о его удачах за игорным столом, никто не задавался вопросом, почему сын приходского священника позволяет себе большие расходы.

Разумеется, были люди, которые сомневались в том, что отец Фица – священник. По крайней мере один обанкротившийся джентльмен, которому разбойники-ростовщики угрожали физической расправой, предложил исследовать темное происхождение Марстона.

– Судя по тому, что мы о нем знаем, он вполне может оказаться евреем, – заявил он.

Но призыв неудачника остался втуне. Марстон продолжал забавлять Лондон.

Однако сегодня ночью ему не везло, хоть он и укреплял себя любимым напитком. В половине третьего наш герой встал из-за стола, пожелал удивленным соперникам спокойной ночи и забрал свой скудный выигрыш.

В дверях поклонился двоим джентльменам, которые только входили в игорный зал.

– Мистер Рейкс, мистер Смайт-Кокран, – поздоровался он.

Мужчины сухо кивнули и проследовали дальше. Марстон вышел на улицу и зашагал к своему дому на Брансвик-сквер. Газовые фонари подчеркивали его бледность. Оборванный нищий окликнул его из темноты:

– Эй, сударь! У вас не найдется полпенса для бедолаги, от которого отвернулась удача?

Марстон достал из кармана монету.

– Полпенса, приятель, – это для меня слишком мелко. Вот, возьми, и пусть нам с тобой повезет.

Он протянул попрошайке золотой соверен.

Нищий изумленно выпучил глаза. Из его открытого рта несло гнилыми зубами. Марстон вежливо кивнул и пошел прочь.

«Сударь»!

Марстон весело усмехнулся. «А я не утратил своего мастерства! – подумал он. – За эти три года я научился безукоризненно играть в джентльмена». Обманывались даже острые на глаз уличные попрошайки.

Ему нравилось делать и говорить все, что он хотел. Но лучше всего были рискованные прогулки по залитым газовым светом ночным улицам.

Марстон совершенно спокойно, без угрызений совести, дурачил светское общество. Аристократы не замечали ничего, кроме роскоши, социального положения и уверенных манер. Прошло целых три года, но они так и не раскусили Фица Марстона. В их глазах он был безупречно одетым, лощеным денди. Близорукость этих людей делала его бесстрашным. Он знал, что перещеголяет любого по части светскости.

Марстон вдруг вспомнил джентльмена, встреченного им на балу. Лорд Линсли, кажется, так его звали? Да, лорд Линсли – граф с безупречно завязанным галстуком. Удивительный человек! Изображает из себя простого сельского помещика, но в его врожденной грации нет ни капли простоты. Марстон видел его голубые глаза, лучившиеся умом. Красивые глаза на точеном волевом лице.

«Не сейчас, – сказал себе Фиц, входя в парадную дверь своего дома. – Я еще не готов думать о лорде Линсли». Два газовых фонаря, висевших по бокам от входа, осветили блестящие непроницаемые глаза Марстона и рот, скривившийся в привычной циничной ухмылке.

Дворецкий ушел спать, но седой лакей ждал хозяина. Все, что делалось в доме на Брансвик-сквер, делалось только с ведома Симмса.

– Сэр, в маленькой гостиной наверху вас ждет гость. Марстон вскинул густые брови:

– Спасибо, Симмс, я совсем забыл об этом свидании. Дело в том, что я договорился с мистером Толботом. Теперь Билли будет посещать меня дважды в неделю. Я становлюсь домоседом, не правда ли?

Симмс серьезно кивнул, и Марстон пожалел о своей маленькой шутке.

– Хотите, я пошлю Билли в вашу спальню, сэр?

– Через двадцать минут, Симмс. Я позвоню, когда буду готов.

– Принести охлажденную бутылку шампанского, сэр, как обычно?

Фиц хотел кивнуть, но вовремя спохватился.

– Нет, Симмс, сегодня не надо. Я бы выпил чая, если тебе не трудно приготовить его в столь поздний час.

Лакей удачно скрыл свое удивление.

«Он прекрасно вышколен», – подумал Марстон.

Превращение Фица в Фебу происходило в отработанном порядке. Сначала очищающий крем с запахом розы уничтожил краску, которая оттеняла пушок над верхней губой. Потом брови: здесь поработали мыло и вода. Феба не выщипывала брови. Они были слишком густыми для дамы, но каждое утро она делала их еще гуще с помощью карандаша.

Потом она причесала свои крашеные черные волосы, завела их за уши и стала выглядеть вполне женственно. По утрам она долго возилась с каждым локоном, добиваясь бай-роновского беспорядка на голове. Куда проще было бы соорудить дамский валик или прицепить шиньон.

Сегодня вечером она особенно тщательно одевалась и накручивалась, прежде чем отправиться в «Олмак». И вот наконец у нее появилась возможность расслабиться. На лице Фебы появилось новое выражение – такое, какое не могло быть у Марстона.

Она уже скинула свой черный сюртук, слегка подбитый ватой в плечах и вокруг талии, и аккуратно повесила его на спинку стула. Завтра мистер Симмс (мысленно она по-прежнему называла его мистером) почистит и повесит его в шкаф. Феба с сожалением сняла бальные туфли (ее ноги отдыхали в мужской обуви, тогда как в изящных дамских полусапожках можно было запросто поскользнуться или растянуть лодыжку на неровной булыжной мостовой), затем стянула брюки и чулки, обнажив стройные ноги.

Жилет тоже был подбит ватой. Ей повезло: зять Симмса, мистер Эндрюс, оказался талантливым портным. Мистер Эндрюс процветал под покровительством Фица Морстона – половина всех лондонских щеголей стали его постоянными клиентами.