Уловив едва заметное движение в центре группы пленников, лейтенант Баллантайн отвел взгляд от «Орла». Раненый мужчина и мальчик сидели рядом, седая голова мужчины покоилась на коленях гиганта, напоминавшего откормленную гориллу. Раненый мужчина сжимал запястье мальчика, очевидно, призывая его молчать. Баллантайн предположил, что мужчине должно быть около пятидесяти лет, но точеные, резкие черты могли быть обманчивы. Тонкие, когда-то каштановые, а теперь седые волосы его были небрежно собраны в хвост, из-под разорванной одежды виднелась кожа, задубевшая на солнце, и твердое как камень тело, покрытое сеткой сухожилий и голубоватых вен. Несмотря на ужасную рану на груди, темно-зеленые глаза корсара оставались ясными и настороженными.
Лейтенант понял, что его тоже пристально изучают, и содрогнулся. Огромные зеленые глаза мальчика с жадностью всматривались в его черты и разглядывали каждую деталь формы – не из пустого любопытства, а следуя древнему правилу, требовавшему как следует изучить врага, – и зрачки изумрудных глаз светились внутренним огнем, подобного которому лейтенант никогда не видел. В остальном в мальчике не было ничего примечательного, он был худым и костлявым, а его сальные рыжеватые волосы были повязаны грязной синей косынкой. Мальчик, как и большинство остальных, был ранен, но не обращал внимания на кровь, стекавшую по его предплечью, и, по-видимому, больше заботился об удобстве других.
Наблюдения лейтенанта прервал капитан, еще раз потребовавший выдать ему вожака.
– Он лежит с разбитым черепом вон там, на берегу, – презрительно усмехнулся один из крайних в группе мужчин. – Теперь мы сами собой руководим, вот так.
– Идентификационные отметки? – взвизгнул капитан Дженнингс.
– Что?
– Как известно, – лицо капитана угрожающе покраснело, и он нетерпеливо похлопал себя по бедру тростью из слоновой кости, – у Эверара Фарроу на груди вытатуирована голова кабана. Если я пройдусь по берегу в этом пекле и выясню, что этот... этот человек с проломленным черепом... не столь красив, я прикажу выпотрошить негодяя, который дал мне ложную информацию.
Корсар отвернулся в притворной скуке, а его товарищи засыпали оскорблениями американских офицеров.
– С другой стороны... – Согнутым указательным пальцем капитан сделал знак одному из ближайших моряков, и тот мгновенно схватил храброго корсара и оттащил в сторону от остальных. – другой стороны, – капитан, – я мог бы приказать выпотрошить эту собаку, а потом потрошить по очереди всех вас, пока или не получу ответа, или вы все не умрете. Так вот, где Эверар Фарроу? Если он мертв, я хочу увидеть его тело. Если он жив и слышит меня, пусть узнает, что он честно предупрежден о смерти его соотечественников и вина, следовательно, ляжет на его плечи.
Капитан Дженнингс ждал целую минуту в накаленной тишине, а потом снова раздраженно похлопал себя по бедру тростью из слоновой кости. Наконец он посмотрел на моряков, окружавших теперь возбужденных и ругающихся корсаров, и коротко кивнул. Один из моряков шагнул назад, и его сабля блеснула в ярком свете солнца. Конец лезвия метнулся вниз с такой скоростью, что глаз не успел проследить за ним, и, разрезав надвое жилет вместе с рубашкой, оставил ярко-красную струйку крови, стекающую от горла пленника к его пупку. Проклятия прекратились, пленник в ужасе смотрел на свое рассеченное тело, но не успел отстраниться, как меч начал опускаться снова.
– Нет! Хватит!
Лейтенант Баллантайн быстро перевел взгляд на мужчину и мальчика – они поменялись ролями, и теперь мальчик удерживал мужчину, не давая ему встать.
– Нет, Корт, оставь меня. Я не стану причиной смерти многих честных людей, которых нанижут на меч ради удовольствия подлого янки. – Эверар повысил голос и с издевкой крикнул: – Эй, мерзавец, я Эверар Фарроу! Я тот, кого ты ищешь, и могу доказать это особой отметкой.
Капитан Дженнингс поднял вверх свою трость, чтобы остановить убийство.
– Докажи.
Эверар с трудом протянул руку, чтобы обнажить на своей груди огромное изображение оскалившейся морды кабана, едва различимое сквозь стекающую из груди кровь. Усилие дорого обошлось ему, он упал на руки гиганта, и румянец гнева покинул его щеки.
– Мистер Баллантайн, я требую, чтобы этого человека немедленно отправили на «Орел», – не скрывая злорадства, обратился капитан к лейтенанту. – Через два часа стемнеет, и я хочу, чтобы к тому времени с судом и казнью было покончено. Остальных негодяев закуйте в цепи и заприте в трюме «Орла». Мистер Раунтри, – подняв трость, он сделал знак сержанту, – я не желаю видеть на этом острове ни единого живого дерева и ни одной пальмы. Основательно прочешите остров и все, что не представляет ценности, уничтожьте!
– Да, сэр, – посторонился, пропуская капитана и следовавшего за ним по пятам лейтенанта Фолуорта.
Они приблизились к хорошо охраняемой группе пленных женщин и прошли бы мимо, просто взглянув на них с любопытством, если бы при их приближении черноволосая красавица не пошевелила пышной грудью так, чтобы ее заметили.
Дженнингс резко остановился И пристально посмотрел на нее.
Все остальные женщины были покрыты въевшейся в кожу грязью и копотью, их волосы были спутанными и сальными, рваная одежда прилипла к телу, а эту красотку, похоже, сражение вовсе не затронуло. Ее блузка была белоснежной и низко спущена на плечах, так что ткань грозила соскользнуть вниз и открыть соблазнительные пышные груди. Сквозь тонкий хлопок просвечивали темные соски, которые торчали под блузкой, как спелые ягоды. У нее была невероятно тонкая талия, а из-под подола юбки выглядывали стройные икры и изящные лодыжки.
Дженнингс перевел жадный взгляд на ее лицо и ощутил дрожь в пояснице при мысли о том, что такая красавица будет лежать под ним. А она действительно была редкой красавицей. Безукоризненного овала лица и обрамляющего его каскада волнистых черных волос уже было достаточно для того, чтобы у него во рту пересохло, а ладони вспотели.
– Ты, – прохрипел он, – поди сюда.
Миранда направилась к нему с кошачьей грацией, покачивая бедрами, словно отрабатывала упражнение в зеркальном зале. Она чувствовала провожающее ее презрение людей Эверара и похотливые взгляды американских матросов, толстого капитана и двух офицеров.
– Как твое имя? – спросил капитан.
Ее нежные ноздри затрепетали, и она, кивнув, позволила ему и Фолуорту заглянуть в вырез ее блузки, когда наклонилась вперед, чтобы осторожно потереть бедро.
– Ты ранена? – чувствуя, как у него сжалось горло, спросил Дженнингс.
– Царапина, и ничего больше.
– Как твое имя? – повторил он.
– Миранда, – тихо ответила она, и черные ресницы, опустившись, легли полумесяцами на щеки.
– Миранда, – повторил Дженнингс и решил, что имя ему понравилось, а потом, улыбнувшись, повернулся к Фолуорту: – По крайней мере похоже, что у нее одной из всех нет сифилиса. После того как пленных погрузят на судно, отведите ее в мою каюту.
