— Ты не блудная дочь, Тия. Голос девушки задрожал — Мне всегда казалось, что ты… любишь Бет и Энджи больше меня. Ох, папочка, как же я люблю тебя! Мне жаль, что я причинила тебе столько горя!
Отец заглянул в глаза дочери.
— Но как ты могла подумать, что я люблю тебя меньше, Тия?! Моя красавица Тия, ты так похожа на… мою любимую Бетси…
Отец протянул дочери дрожащую руку, и она судорожно схватила ее.
— Расскажи мне о маме, папочка. Я ведь была такой маленькой, когда мы ее потеряли, и почти ничего не помню.
— Она любила жизнь, Тия. Я и теперь как наяву вижу: вот она мчится на своем гнедом коне, перепрыгивая через заборы, ручьи… — Он задумчиво смотрел перед собой. — И временами мне кажется, что я слышу ее смех. Я помню, как она смеялась, когда мы гуляли с ней теплыми летними вечерами.
— Хорошо, что за свою короткую жизнь она познала настоящую любовь и преданность. Ведь столько женщин не знают, что такое счастье. Я, наверное, никогда этого не узнаю.
— Узнаешь, моя дорогая, непременно узнаешь! Только надо подождать, и настоящая любовь найдет тебя и твоих сестер, как нашла меня… — И, закрыв глаза, Мэтью Маккензи умиротворенно проговорил:
— Но скоро я снова буду с любимой. Мой конец близок.
— Не говори так, папа! У тебя впереди долгая жизнь! — воскликнула Синтия.
— Нет, Тия, нет. Я готов уйти в мир иной. Твоя мать ждет меня. Я чувствую: она здесь, рядом.
Новый приступ кашля сотряс его ослабевшее тело. Синтия прижала отца к себе.
Когда кашель отступил, старик откинулся на подушки и тихо сказал:
— А теперь я должен отдохнуть. Я рад, что ты вернулась к нам, Тия. Мы еще поговорим с тобой, любимая. — И, закрыв глаза, он задремал.
Синтия поднялась с кровати, глаза ее были полны слез.
— Да, папочка, мы еще поговорим с тобой. — Она поцеловала отца в лоб.
Долгие годы она считала, что отец плохо относится к ней, что он суров и несправедлив. Ах, если бы они поговорили друг с другом раньше!
Элизабет и Энджелин ждали ее у камина, в котором потрескивал огонь. Опустившись на диван, Синтия уткнулась в ладони.
— Как жаль, что я не приехала раньше! Я могла бы подольше побыть с ним.
— Тия, я написала тебе сразу, как только он слег, — заметила Бет. — Но ты путешествовала, и тебя было нелегко найти.
Синтия встала и, подойдя к сестре, поцеловала ее.
— Я не обвиняю тебя, Бет, это моя вина. Мне было скучно, и я переезжала из страны в страну, чтобы развлечься, а вы с Энджи взвалили всю заботу об отце на свои плечи.
— Но почему тебе было скучно? — спросила Энджслин. — Ты же была помолвлена с графом Челлини! А мне казалось, он просто святой!
— Да, он очень красивый, очаровательный, но, дорогие мои сестрички, бедняжка Роберто невероятно… пресен. По-моему, из-за него мне надоеда Европа. Мне казалось, я люблю его, но это было ошибкой: у нас не было ничего общего. Слава Богу, я поняла это до свадьбы.
— Но я все равно жажду услышать все — и про графа, и про Европу, и про то, чем ты занималась целых два года, — заявила Бет.
Глаза Синтии заблестели.
— Господи! — воскликнула она. — Ты уверена, что тебе хочется услышать все? Боюсь, наша маленькая сестричка покраснеет от моих рассказов.
— Не говори ерунды! — взволнованно произнесла Энджелин. — Ты должна рассказать нам все-все, Тия.
— Давайте попросим Мидди принести чаю, а ты тем временем начнешь повествование, — предложила Бет.
— Как поживает наша старушка? — спросила Синтия.
— Мидди никогда не изменится, — улыбнулась Энджи. — Она по-прежнему хочет управлять хозяйством, и, как и раньше, ссорится с кухаркой. После твоего отъезда в доме перебывало с десяток поваров и кухарок.
— Пожалуй, я сама схожу за чаем, потому что мне не терпится поздороваться с ней, — сказала Синтия. — А потом, может, и папа проснется.
Синтия побежала в кухню и остановилась в дверях, увидев у шкафа старую женщину. Занятая своими делами, старушка не заметила Синтии.
Девушка на цыпочках приблизилась к Мидди сзади и закрыла ей глаза ладошками:
— Угадай-ка, кто это?
— Тия Маккензи?! — закричала женщина, выронив пакет с сушеными персиками.
Рассмеявшись, Тия обежала вокруг нее и крепко обняла.
— Как поживаешь, Мидди, дорогая?
Матильда Макнамара уже четыре года была вдовой перед поступлением на службу в дом Маккензи. Когда жена Мэтью Маккензи умерла, женщина по собственной воле заменила трем осиротевшим девочкам мать. Возраст, конечно, замедлил ее стремительные когда-то шаги, посеребрил волосы, сморщил кожу на лице, но голубые глаза Мидди по-прежнему сияли молодостью.
Утерев слезы краешком фартука, старушка посмотрела на Синтию.
— Наконец-то ты вернулась домой. Вижу, ты не переменилась — такая же сумасбродка, как всегда. Чуть с ног меня не сбила, целуя, — добродушно проговорила она.
— Я так по тебе скучала! — обнимая и целуя старую женщину, говорила девушка.
— Да, детка. Жаль только, что вернуться тебя заставили печальные обстоятельства. И все равно очень хорошо, что ты снова дома.
— Мне следовало приехать раньше, Мидди. Я должна была быть здесь.
Мидди погладила девушку по щеке:
— Но теперь ты здесь, моя милая, а это — самое главное. Стараясь скрыть слезы, Синтия отвернулась.
— Бет и Энджи в гостиной. Попроси, пожалуйста, кухарку приготовить нам чаю.
— Я сама приготовлю его, — заявила Мидди. — Эта порочная женщина, смевшая называть себя кухаркой, ушла от нас с полчаса назад. Славу Богу! Она была невыносимой! Вздумала командовать мной и указывать мне, что делать, когда я решила приготовить кое-что к твоему приезду!
Улыбнувшись, Синтия спросила:
— Персиковый пирог?
Подмигнув девушке, Мидди улыбнулась:
— Он все еще нравится тебе, милая?
— С тех пор как я уехала, мне ни разу не удалось отведать настоящего персикового пирога!
— Тогда не путайся под ногами, и я займусь им — поставлю персики отмокать в воде. — Старушка слегка шлепнула Синтию.
Рассмеявшись, та выбежала из кухни. Дэйв Кинкейд проходил в это время по вестибюлю.
— Ваш багаж у вас в комнате, мисс Маккензи, — сообщил он.
— Благодарю вас, Дэйв.
— Вам, видимо, пришлось нанимать корабль, чтобы перевезти все эти вещи через Атлантику.
— Вовсе нет. Капитан был так любезен, что просто обмотал его сетью и привязал огромный тюк к корме корабля. Так мы и довезли мои вещи до Америки.
