Вера, не отвечая сестре, прошлепала босиком к телевизору и включила первую программу.
— Может, они хоть по случаю воскресенья мозги нам канифолить не будут?
Экран засветился ровным серо-голубым цветом. Шла передача под названием «Вести с полей». Дикторский голос вещал:
— Выполняя наказ партии, правительства и лично Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза товарища Леонида Ильича Брежнева, труженики Ставрополья, досрочно завершив в текущем году битву за посевную, уже получили первые всходы зерновых на всех посевных площадях. При этом экономия горючесмазочных материалов по области составила полтора миллиона рублей.
— Ну, задолбали нас просто своими победами! — заорала Юля. — Как ни включишь, только о них и твердят! А нам жить не на что!
Вера молча выключила телевизор и снова взглянула на. портрет матери. Ты простишь нас, мамочка? Если бы ты была жива.
Сестра не заметила Вериного взгляда и продолжала:
— Скоро с голода сдохнем!.. Знаешь, Верка, о чем я мечтаю?
Вера пожала плечами.
— Конечно, знаю. О принце на коне в яблоках по рупь тридцать за кило.
— Ничего ты не знаешь! — ворчливо отрезала Юлька. Я мечтаю, чтобы к нам в поликлинику пришел какой-нибудь секретарь райкома! Ну, или хотя бы инструктор. Уж я бы его ни за что из своих рук не выпустила! Захомутала бы запросто!
Вера посмотрела на нее с жалостью. Она понимала, что сестра мучается и терзается своей жизнью, но научить жить ее иначе не могла.
— Секретари в наши поликлиники не ходят. У них свои есть. Номенклатурные.
— Уж и помечтать нельзя! — проворчала Юлька.
— А по-моему, лучше выйти замуж за артиста. Или за поэта, — предложила свой альтернативный вариант Вера.
— Ничего не лучше! — сердито возразила Юля. — Артисты все распутные!
Вера усмехнулась.
— А секретари, выходит, не распутные?
— Нет. Им партком не дозволяет! — брякнула Юлька и задумалась. — Где бы мне такого найти — и богатого, и не распутного? И пусть даже не обязательно начальника — хрен с ним!
Вера нахмурилась.
— Иногда ты меня просто пугаешь… Откуда в тебе столько какой-то злой решимости?
— Пугаю? — недобро ухмыльнулась Юлька. — А ты не бойся! Тебя же это не касается, старшая сестра! — и снова нырнула в постель.
Сестра прилегла рядом с ней, и они обнялись. Они любили друг друга, несмотря ни на что. И они были одиноки — лишь они двое на всем белом свете… Так что кому же, как не им, помогать друг другу?..
— Давай загадаем? — предложила Вера.
— Угу, — соглашаясь, буркнула Юлька. Обе потянули шелковые шнурки у себя на шее и взяли в ладошки медные копеечки.
— Значит, так… Обещаем тебе, мамочка… — медленно начала Вера.
Но Юля тотчас перебила сестру и затараторила:
— Обещаем, что станем свободными и богатыми и увидим целый мир, потому что когда-нибудь отвалим отсюда навсегда…
— И мы всегда помним про тебя, мама… — вставила Вера, но Юлька вновь не дала ей договорить:
— …и никто не сумеет нам помешать, вот увидишь!
— Мы никогда не видели своего отца. Ну и что же? Это не беда. Ты так хотела, чтобы мы стали счастливыми, — невозмутимо продолжала Вера. — И мы будем счастливы…
— Точно! — крикнула Юлька. — И вместе, и по отдельности, да, Верка?..
Сестра вновь посмотрела на портрет матери и на монетку.
— И мы будем хранить твои талисманы и не забудем про них…
— Вот-вот: ты нам надела их, а мы их так и не снимаем! — Юля продемонстрировала свою копеечку. — Видишь?..
— Пока не добьемся всего, что ты для нас хотела, — не сдавалась Вера.
— Верка, подожди, ты забыла! Мы договаривались, если у нас что-то не получится, как задумали, передать талисманы своим детям!
— И тогда у них уж точно все получится, — закончила Вера.
Сестры заглянули друг другу в глаза, зажмурились и крепко сжали в кулаках свои медные монетки.
За окном привычно громыхнул трамвай. И обе словно очнулись…
— Я в ванную первая! — объявила Вера.
— Ладно, но зато завтра ты подменишь меня с утра на анализах, а то мне в ночь выходить! — крикнула Юлька и услышала сквозь шум льющейся воды:
— Договорились, младшая сестра!
3
Тот день был тоже совсем обычный. Сестра потом подробно рассказала о нем Юле.
Да, они всегда оставались искренними и полностью доверяли друг другу. Как давно это было…
Вера вела прием как всегда, стараясь находить общий язык даже с очень сложными пациентами. А таких приходило немало. Да и вообще с людьми трудно работать, а тем более с больными, раздражающимися по любому, самому незначительному поводу. Но Вера считала, что раз уж она выбрала себе такую специальность, значит, должна делать свое дело на совесть. И профессия у нее хорошая, раньше называлась «сестра милосердия».
Пожилого мрачного мужика явно замутило, едва он увидел кровь, оставшуюся на кончике иглы шприца. А может, просто нехорошо стало с тяжкого бодуна.
— Вы туда не смотрите, — посоветовала Вера. — Многие не переносят вида крови.
Мужик нахмурился еще больше.
— Как же, не смотрите… Зазеваешься, так всю кровь из тебя высосут! «Ох» не успеешь сказать!
— Ну что вы, кому нужна ваша кровь? — удивилась Вера. — Разве что комарам…
— Комарам! — передразнил ее злобный пациент. — Мировому империализму — вот кому!
Сдвинутый, подумала Вера. Таких-тоже много. Пить надо меньше, вот что.
— Вы напрасно… — начала она, но мужик, не слушая ее, хлопнул дверью кабинета.
Вера вздохнула и покачала головой. Тяжело все-таки… Но люди ждут. Она открыла дверь и пригласила следующего.
На ее призыв живо откликнулся и тотчас вырос на пороге интеллигентный черноволосый молодой человек, хорошо одетый и аккуратно подстриженный. Пациент держал книжку, заложенную листком бумаги. Значит, читал в очереди.
Лет тридцать, автоматически отметила Вера, привыкшая на взгляд определять возраст своих пациентов. Это даже превратилось у нее в игру — потом было интересно проверять себя по картам больных. Ошибалась Вера редко.
Из правого уха у него торчал маленький комок ваты, что, впрочем, совершенно не портило его почти журнальный облик. Отитом страдает, наверное, подумала Вера. Мужчина сразу широко улыбнулся.
— Здравствуйте! Я теперь знаю, что вы — В. Ю. Тимофеева и что вы — лучшая укольщица на свете. Так сказали пенсионеры в очереди, а они, по-моему, знают все на свете. Поэтому я с легкостью вручаю в ваши прекрасные руки свою бледную ягодицу — любую, на выбор, вместе с направлением от отоларинголога. — Он игриво насупился. — Пожалуйста, избавьте меня от воспаления среднего уха. Тем более, что у меня оба основных пока еще ничего. — Он снова заулыбался. — А заодно можете подлечить все остальные органы чувств. Сколько их там у меня осталось, если без ушей? Пять? Вам и делать-то особо для этого ничего не надо: просто улыбнитесь несчастному пациенту лишний раз — вот и получится анестезия!
