— Помнить-то помню, но она же не успела сказать, так что ты себя не вини.
Этот человек словно затянул ее внутрь квартиры и захлопнул дверь. Но я почему-то решила, что они просто-напросто выясняют отношения, и мы не имеем права вмешиваться во взрослые дела. Если бы она хотя бы успела произнести слово «милиция», то я сразу бы все поняла. Бедная Лариса, как же мне ее жалко!
— Значит так, — сказал Сергей после то-, го, как осмотр квартиры был завершен и все убедились, что в ней нет посторонних, а также трупов. — Ситуация складывается следующим образом. Некто, назовем его «Иван», заинтересовался Ларисой, но не как актрисой или красивой женщиной, а как человеком, с помощью которого он может решить какие-то свои проблемы. Я говорю обще, но мы сможем хотя бы таким вот методом исключения попытаться выяснить, что ему от нее было надо.
— И какие же его проблемы могла решить Лариса? — Маша высморкалась в подобранную с пола салфетку и, устыдившись своего поступка, тотчас скатала ее в шарик и выбросила в окно.
— А какие проблемы могут быть у мужчины? — глубокомысленно изрек Сергей и снова внимательно посмотрел на окружающий его разгром. — Только деньги! Хотя существует еще целый ряд причин, которые могли толкнуть его на подобный поступок, а именно — заставить Ларису лететь в другой город. Возможно, он влип в какую-нибудь грязную историю, а Лариса, которая много гастролирует…
— Да, она много ездит, — поддакнул ему Пузырек.
— Так вот, она могла случайно оказаться СВИДЕТЕЛЕМ на месте преступления. И этому «Ивану» понадобилась ее помощь именно в даче свидетельских показаний.
— Слушай, Горностаев, где ты научился так разговаривать? — спросила его, немного успокоившись, Маша.
— Книги надо читать, а не «видик» с утра до ночи смотреть, — назидательно и вместе с тем просто ответил Серега и продолжил свою мысль: — Предположим, в том городе, где и случилось ЭТО событие (о нем нам пока еще ничего не известно), в преступлении подозревают именно этого «Ивана». Но у него есть шанс доказать, что он невиновен, да вот только подтвердить это может лишь свидетель. Точнее, свидетельница — наша Лариса. Вот он едет сюда, сначала тихо-мирно просит ее о том, чтобы она поехала с ним и помогла ему. Возможно, даже обещает ей какое-то вознаграждение. Но Лариса…
— …прежде всего актриса! — догадывается Маша. — И отказывает этому «Ивану».
— Вот именно. Что ей какое-то вознаграждение, если у нее на носу, как ты говоришь, премьера? Она должна оставаться в Москве.
Но она могла ему отказать, только если они не друзья, — сказал Никита. — Лариса — добрая, и если бы от нее действительно что-то зависело в жизни друга, она бы нашла способ помочь ему.
— Тоже правильно, — согласился с ним Сергей. — Стало быть, они с этим «Иваном» либо едва знакомы, либо совсем не знакомы.
Никита, подобравший с пола ключи от квартиры, ключи, которые он хорошо знал, потому что Лариса часто оставляла их у них дома, тоже был близок к тому, чтобы заплакать. Он держался из последних сил. Вспоминая, какие вкусные печенья в жестяной банке купила для них еще вчера Лариса, и как радовалась она, когда дарила ему видеокассету с мультфильмами, он не мог понять, как такой добрый и замечательный человек мог влипнуть в историю с похищением.
— Ее похитили, — изрек он наконец то, что не давало ему покоя. — Вот и все.
— Но зачем похищать взрослого человека? — удивилась Маша. — У нее что, родители Рокфеллеры? Какой в этом смысл? Лично я считаю, что «Иван» приходил сюда не для того, чтобы уговаривать ее куда-то поехать. Он приехал сюда, чтобы ВЗЯТЬ у Ларисы что-то такое, что ему было очень нужно. Потому что вещи раскиданы таким образом, словно в квартире что-то искали, причем по-настоящему. Это не следы борьбы. Да и навряд ли Лариса стала бы драться с этим негодяем. И скорее всего это были либо деньги, либо драгоценности.
— Драгоценности? — Сергей подошел к туалетному столику, на котором лежали рассыпанные бусы, перевернутые флаконы и тюбики с косметикой и духами. — У нее что, были настоящие драгоценности?
— Да в том-то и дело, что нет! Она показывала мне украшения из искусственных бриллиантов и жемчуга. Она надевала это, когда ей приходилось играть роль королев или знатных дам. Никому бы и не пришло в голову, что они настоящие.
— Хорошо. Тогда посмотри внимательно на все, что ты видишь. Здесь есть чужие вещи или наоборот: не сможешь ли ты определить, чего здесь не хватает?
— Да я и так вижу, что мебель вся на месте. Платья и костюмы — тоже…
Тут она покраснела, вспомнив, как изредка, убедившись в том, что Лариса действительно уехала на гастроли, она пользовалась оставленными ею ключами для того, чтобы войти в ее квартиру и примерить ее артистические (и не только) наряды. Конечно ЖЕ ВСЕ костюмы она знала наперечет, и теперь ей не составляло труда определить, все ли на месте.
— Косметика тоже вся цела, если не считать того, в каком она состоянии… Обувь… Не хватает черных лаковых туфлей. Так, стоп. Нет еще и пижамы. У нее была очень смешная пижама, полосатая, зеленая, очень красивая.
— Да она положила ее в чемодан, — предположил Никита. — И зубную щетку, и какую-нибудь куртку, то, что успела…
— Правильно.
— А украшения, драгоценности, о которых ты говорила? А что, если какое-нибудь из них было НАСТОЯЩИМ?
— Да брось ты, Сережа, что ты такое говоришь? Это совершенно исключено. К тому же: вон оно, «бриллиантовое» колье… — и Маша достала из шкатулки действительно похожее на бриллиантовое колье. При ярком солнечном свете оно засверкало радужными лучами, как настоящее, какие можно встретить в ювелирном магазине.
— Телефон, как ни странно, работает, — сказал Никита. — А ведь его должны были отключить — Лариса могла воспользоваться им и позвонить в милицию…
— Значит, НЕ МОГЛА. Физически, — снова всхлипнула Маша.
— Или не могла по другой причине… — произнес загадочно Сергей. — А что, если вы свою соседку знаете недостаточно хорошо? А что, если в ее прошлой жизни имело место, скажем, тоже какое-нибудь преступление или проступок? И вот теперь человек, который знал об этом, приехал и потребовал от нее либо свою долю…
— Ну ты, Серега, вообще… того… — не выдержал Никита. — Какое еще преступление?
О чем ты говоришь? Если она и могла совершить что-то противозаконное, то без умысла, нечаянно… Я вот тоже, кстати, разбил сахарницу. Но я ведь не хотел!
— Да уж, если без умысла, то и срок дают меньше… — заметил Горностаев, очевидно продолжая подозревать Ларису Ветрову в чем-то нехорошем.
— Но она не могла, не могла, — поддержала брата Маша. — И я не понимаю, как это тебе вообще пришло в голову.
— Дело в том, что люди порой бывают близорукими и видят в своих близких только хорошее. Но я также знаю и то, что с нормальными людьми редко случаются подобные происшествия. Вот к вашим родителям почему-то никто не является и не тащит их в другой город. И не надо воспринимать меня как жестокого человека. Просто я стараюсь быть объективным. Если окажется, что я ошибался, то кому от этого будет хуже?
