И, схватив тряпку, принялась поспешно собирать соль.
В прихожей щелкнул замок. Пред очами Павла Алиса с Верой Эдуардовной предстали почти одновременно. Удостоверившись, что сын живой и невредимый, свекровь пробурчала:
— Твоя жена места себе не находила, можно было и позвонить.
— Я звонил.
— Ты позвонил около часа, когда я не знала, что и думать.
Лицо Павла выглядело измученным. Темные круги под воспаленными глазами говорили о бессонной ночи.
— Может, теперь объяснишь, наконец, где пропадал?
— Теперь объясню, я был в больнице. — Голос прозвучал отчужденно, с легким налетом холода.
— Боже… не тяни, говори.
Вера Эдуардовна поспешила ретироваться:
— Вы как хотите, а я продолжу спать.
— Алис, будь другом, приготовь кофейку, да покрепче. Разговор будет серьезным.
И тут Алису пробило по-настоящему. Словно она получила удар и все внутри как будто сжалось. На мгновение потемнело в глазах. На ватных ногах Алиса дошла до плиты. Руки не слушались, сердце бешено трепыхалось в груди, горло сжимал спазм, мысли разбегались…
«Все сходится, жалостливые взгляды свекрови, изможденный, усталый вид Павла в последние недели, больница… Он болен, он чем-то серьезно болен».
— Сядь, пожалуйста. — Паша положил руку на плечо супруге и попытался улыбнуться.
— Но кофе еще не готов.
— Не надо, не хочу… расхотел.
Сделав усилие, чтобы не расплакаться, Алиса схватила мужа за руку:
— Пашенька, миленький, скажи, чем ты болен? Не скрывай от меня правды, умоляю.
— Алиска, ты чего? Я здоров как бык, эй, а ну прекращай плакать.
— Но ты был в больнице, и глаза какие воспаленные.
— Да, я действительно был в больнице, только не в качестве пациента… в качестве сопровождающего.
— Кого ты сопровождал?
— Я отвез туда одну девушку… Вику.
— Вику? Какую Вику?
— Родная, ты прости меня, пожалуйста. Прости! Я подлец, негодяй, ничтожество, называй как хочешь, только постарайся понять. Видит Бог, я не хотел причинять тебе зла, ты для меня все, но…
— Паша, ты в своем уме? Какое зло, за что ты просишь прощения?
И грянул гром, и сердце Алисы сжалось.
— Я полюбил другую! Я не в силах больше врать, юлить, скрываться. Так сложилось… прости…
Алиса впала в ступор, Павел стоял рядом, что-то говорил, отчаянно жестикулировал руками, мотал головой, но до обманутой супруги не долетало ни единого слова. Самое страшное она услышала, для остальной информации мозг поставил прочную блокаду.
И тут же в кухне появилась свекровь. Алисе поднесли стакан воды, затем посчитали пульс.
Не говоря ни слова, она достала из шкафчика упаковку снотворного.
— Алиса, что ты намерена делать?! — завизжала Вера Эдуардовна. — Паша, останови ее!
Павел метнулся к жене.
— Не приближайся!
— Алиса, не смей, немедленно отдай таблетки!
— Оставьте меня в покое, оба.
— Не дури!
— Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, — сказала она и быстро проглотила два белых шарика. — Не доставлю вам такого удовольствия.
— Зачем тебе снотворное?
Уже из коридора Алиса крикнула:
— Хочу спать, очень хочу спать, больше ничего. Рухнув в кровать, она почти сразу погрузилась в спасительное забытье.
* * *
Разбудил ее Баксик, — эта семикилограммовая тушка решила попрыгать по спине спящей хозяйки. Открыв глаза, Алиса потянулась к часам. Одиннадцать вечера. Невероятно, но она проспала шестнадцать часов, — этот результат можно считать личным рекордом. Голова раскалывалась от острой боли, ломило все — и виски, и лоб, и затылок. Постепенно возвращаясь к реальности, она вспомнила утренний разговор с мужем. Неужели это действительно произошло с ней? Ее Пашка, обожаемый, единственный Пашка оказался предателем. Измена! Какое страшное слово, оно несет в себе боль и горечь. Однажды Любаня спросила Алису: смогла бы она простить Павлу измену? И Алиса ответила:
— Смогу простить все на свете, но измену никогда!
Внутри, в том месте, где, как утверждают ученые, находится душа, ощущалась пустота.
«Наверное, со временем, когда пройдет оцепенение, я начну мучиться по-настоящему», — пронеслось в мозгу.
Накинув на плечи халат, Алиса вышла из комнаты. В кухне с ее появлением воцарилась тишина. Свекровь быстро отвернулась, а Павел, вскочив со стула, подбежал к супруге:
— Как ты?
— Скажи, как ты мог так поступить со мной?
— Сын, я считаю, пора ставить точку, разговор неизбежен.
И Павел заговорил. Заговорил уверенно, откровенно. Выяснилось следующее. Примерно год назад (год!) Паша встретил Вику, девятнадцатилетнюю студентку-третьекурсницу. У них завязались отношения, постепенно переросшие в высокое чувство. До каких пор длилась бы двойная жизнь, неизвестно. Все разрешилось само собой. Пять месяцев назад Вика забеременела, ни о каком аборте не могло идти речи. Более того, девица спала и видела, как Пашка надевает ей на палец обручальное кольцо. Наличие законной супруги Викторию абсолютно не волновало, она будущая мать, а законная жена… за восемь лет так и не смогла разродиться. Значит, грош ей цена.
Так ситуация выглядит в общих чертах. Но это не все, Павел приготовил еще один удар.
— Я собираюсь подать на развод, как ты сама понимаешь, другого выхода нет.
Вера Эдуардовна с придыханием отчеканила:
— Не вздумай затеять квартирный вопрос. Эту жилплощадь мы с мужем заработали потом и кровью. Я не позволю разменять квартиру!
— Мама, подожди.
— А чего ждать, пусть знает, никаких обменов не потерплю! Костьми лягу, если понадобится!
— Не совсем понимаю, вы предлагаете мне после развода жить с вами? В одной квартире?
— Как хочешь, дорогуша. Либо оставайся, либо уходи на все четыре стороны, никто не держит. Мой тебе совет: лучше уйти, вряд ли тебе будет уютно здесь, рядом с соперницей.
— Мама, я же просил!
— Хорошо, молчу.
— Нет уж, Вера Эдуардовна, договаривайте, это весьма интересно.
Павел подошел к окну.
— Алис, в общем, дела так складываются, что Вика будет жить с нами. До вчерашнего дня она ютилась в общежитии, но, как только она выйдет из больницы, я привезу ее к нам. С вещами.
— Вы что, предлагаете мне идти на улицу?
— Нет, конечно, повторяю, ты можешь остаться… а если решишь уйти, я дам денег, снимешь квартирку.
