— Мать, — начал я, — ведь через год я уеду из Красногородска.
— Многие уезжают, но и многие возвращаются, — спокойно ответила мать.
— Я не вернусь, а ты останешься одна.
— Такая бабья доля, — согласилась мать. — Дети вырастают и уезжают.
— Да я не о том. Ты чего замуж не выходишь?
Мать молча смотрела на меня, наверное раздумывая, продолжать ли разговор на эту тему или оборвать, не твое, мол, это щенячье дело.
— Нам этого разговора все равно не избежать, — напирал я.
— Замуж не выхожу из-за тебя, — ответила мать. — Неизвестно, как сложатся у тебя отношения с чужим мужчиной.
— Тебе ведь с ним жить, а не мне. Я подлажусь. Если есть кто-нибудь, выходи замуж.
— Нет никого.
— Сколько ты посылок за смену выдаешь и принимаешь?
— До полусотни, а что?
— А то. Посылки в основном отправляют и получают мужики. Они же тяжелые. Ты на людном месте работаешь. Посмотри, все бабы, которые с людьми работают, замужем. И продавщицы, и медсестры.
— Поздно мне замуж выходить.
— Почему поздно? Тебе же только тридцать пять. Возьми мужика постарше, лет сорока.
— Те, которым сорок, все женатые. Не буду же я семью разбивать.
— А почему не разбить, если разбивается? У нас в классе у половины отцов нет — развелись и женились на других женщинах. Главное — поставить цель и добиваться ее.
— Какую же ты себе цель поставил?
— Я, наверное, стану генералом.
— Это что-то новенькое. И давно ты решил стать генералом?
— Недавно. Этот вопрос я еще обдумываю, но как только точно определюсь, скажу тебе. А ты решай вопрос с замужеством.
Стать генералом я решил во время разговора с матерью и, чтобы окончательно укрепиться в этой мысли, тут же решил наметить главный разговор с соседом-подполковником.
Вечером подполковник любил посидеть на огороде в самодельном кресле-качалке, посмотреть на речку и выкурить кубинскую сигару. Сигары ему присылал бывший сослуживец.
— Не помешаю? — спросил я подполковника.
— Не помешаешь, — ответил подполковник и достал замаскированную в свекольной ботве бутылку вина и пластмассовый стакан. — Выпьешь?
— Спасибо. Я еще молоко люблю больше, чем вино.
— Это скоро пройдет. — Подполковник налил себе вина. — Будешь любить вино и терпеть не будешь молока.
— У меня к вам есть главный вопрос. Какие у меня есть шансы стать генералом, если я поступлю в военное училище?
— Никаких, — не задумываясь, ответил подполковник.
— Почему?
— Сейчас ты еще не поймешь…
— А если на конкретном примере? Вместе с вами поступили и другие парни. Но один из них стал генералом, а вы только подполковником. Какими же он обладал данными, которых не имели вы?
— Никакими, — ответил подполковник. — Этих самых данных я имел больше, чем он.
— Значит, вы совершали ошибки, которые не совершал он?
— И ошибок я не совершал. — Подполковник прикурил погасшую сигару. — Попробую тебе объяснить на конкретном примере. Есть такой генерал-лейтенант Кривцов, это он мне сигары присылает. Мы вместе с ним поступили в училище, но я был из Красногородска, а он был из Москвы. Мой отец был плотником, а его — генерал-майором.
— Но у вас были равные стартовые возможности. После окончания училища вы оба начинали лейтенантами.
— Не перебивай и слушай, если хочешь понять. Так вот. Имея одинаковые стартовые возможности с Кривцовым, я стал их терять, когда женился. Нет, я не жалею. Я на своей Людмиле женился по любви. Как женятся офицеры? Приближается выпуск, и приближается время женитьбы.
— Почему?
— Потому что ты молод, здоров, ты понимаешь, что через год ты окажешься в гарнизоне в тайге или пустыне, и лучше туда приехать уже с женщиной, то есть с женой. Тогда есть шанс получить комнату или квартиру, а не койку в общежитии. Каждое училище традиционно имеет свой женский контингент. Мы ходим на танцы в педагогический институт и медицинское училище, где в основном учатся девушки. Офицерские жены чаще всего учительницы и медсестры. Я стал ходить на танцы в педагогический и присматривался к третьекурсницам. Мое окончание училища должно было совпасть с ее окончанием института. И приметил Людмилу, вернее, она приметила меня. Ты запомни: это только кажется, что мы выбираем, — выбирают нас. Право выбора у того, у кого право решения. А решают они. Мы делаем предложение, они отвечают — да или нет, то есть они принимают решение. Можно, конечно, уговорить, уболтать, взять силой — если она забеременеет, куда ей деваться? Но такие женитьбы добром никогда не кончаются. Или она тебе начинает изменять, или при первой возможности уходит от тебя, если подворачивается более привлекательный вариант, чем ты. Поэтому лучше по любви! Ну и, конечно, некая общность, которая объединяет. Людмила выросла в таком же маленьком городке, как и я, отец — шофер, мать — уборщица в школе, и, конечно, ей хотелось приехать домой с мужем-офицером. Офицер тогда считался хорошей партией, особенно среди сельских девушек, городские на нас смотрели уже свысока, выбор у них был больше — всякие там физики и лирики. А военный — тупой, как сапог. Как будто штатский ботинок менее тупой. Когда мы с Людмилой поженились накануне моего окончания училища, ей оставалось только защитить диплом.
— А на ком женился Кривцов?
— Начинаешь понимать. Я — на дочери сельского шофера, а он — на дочери генерал-полковника Генерального штаба.
— Но ведь вы тоже могли жениться на дочери генерал-полковника?
— Не мог. Свою будущую жену Кривцов знал с детского сада. Они жили в одном доме, ездили в один пионерский лагерь Министерства обороны. Кривцов уже имел больше возможностей из-за своего отца генерал-майора, а женившись на дочери генерал-полковника, он удвоил эти возможности. Это как раньше два купца женили своих детей, и состояние удваивалось. Запомни: если хочешь сделать карьеру в армии, надо жениться на дочери военного. Она не принесет тебе приданого и богатства, но принесет связи, которые имеет ее отец. А это главный капитал в наше время.
— А как заводят связи? — спросил я.
В эту минуту жена подполковника, учительница математики в нашей школе, позвала его ужинать.
— Пока запомни это, — сказал подполковник. — О связях в следующий раз.
Я запомнил наш разговор. Я вообще все запоминал и для своих пятнадцати лет знал многое. Теперь я известный киноартист, режиссер и политический деятель. Меня узнают на улицах, я знаком с Президентом, могу позвонить ему, но ни разу не звонил, потому что не было такой нужды. В Красногородск я приезжаю два раза в год: весной и осенью. Весной — чтобы вскопать огород матери, и осенью — чтобы выкопать картошку. Я надеваю солдатские сапоги, армейские брюки-галифе, ватник и становлюсь похожим на нормального псковского мужика средних лет. Таких тысячи, и я по-прежнему задаю себе вопрос: почему удалось мне, а им, моим погодкам, сверстникам, — не удалось. Кое-чего и они добились в жизни. Парни, с которыми я учился в школе, закончили институты. Трое работают директорами совхозов, один дослужился до подполковника, это был предел для красногородских — несколько подполковников и ни одного полковника.
