Сван, который уже встретил Одетту де Креси.
* * *
Красота причиняет мне боль. Я осязаю ее слишком сильно, слишком болезненно.
* * *
И чем дальше, тем хуже.
* * *
Все по-настоящему прекрасное драматично.
* * *
Однажды я любила мальчика, но только любила его не как мальчика, а как произведение искусства.
Как парки Винченцо Бренны, гудоновские головки или цветочные вазы о львиных лапах на террасе Павловского дворца.
Можно ли людей так любить?
Это же неприлично.
* * *
Сегодня вместе с мусорным пакетом выбросила в мусоропровод свои перчатки.
* * *
– Вы напишете нам о Прусте? Кому как не вам заказать…
– Постараюсь.
– Вот времена пошли – кто его сейчас читает… – вздохнул Пал Палыч.
– Например, мой муж. Когда мы только познакомились, он поинтересовался, какая у меня любимая книга. Говорю, Аксаков, «Детские годы Багрова-внука». «Дай почитать!» – «Пожалуйста». Через неделю встречаемся, он спрашивает: «А еще?» – «В поисках утраченного времени». С тех пор прошло два года – сейчас седьмой том дочитывает.
– Ваш муж вас очень любит.
* * *
Пассаж у Аксакова:
«Достал <…> одну часть «Детского чтения» и стал читать, но был так развлечен, что в первый раз чтение не овладело моим вниманием».
«Детские годы Багрова-внука». Первое произведение в русской литературе, написанное от лица ребенка. Это было за сто лет до Пруста.
От скуки на каникулах, дело происходило в Павловском Посаде, я прочла его в девять лет. У бабушки в шкафу стояло очень мало книг: история Великой Отечественной войны в шести томах, «Лекарственные растения», том Пушкина, собрание сочинений Шолохова, что-то еще – и вот Аксаков.
Это была первая книга в жизни, которая поразила меня.
* * *
И что за дурацкая привычка грызть карандаши! Пришла в редакцию читать корректуру предисловия и так увлеклась, что чуть не откусила ластик с карандаша главного редактора.
Когда правка была закончена, он попросил свой карандаш обратно, я отдала – и с ужасом увидела, что стирательная резинка мокрая. Больше всего в тот момент я боялась, что он станет что-то стирать и на бумаге останется пятно.
* * *
Пошла с Пал Палычем на книжную ярмарку, в новом пуховичке.
Палыч, мечтательно-сладко:
– Вы в нем такая толстенькая!
* * *
Вернулся из Питера Миша.
Он явился с мороза, и мне захотелось поцеловать его холодную щеку.
– Дай-ка тебя поцелую, пока не остыл. Тьфу ты, пока не нагрелся!
* * *
– Миша получил «Гран-при» за фотографию лошади, – сообщаю родителям по телефону. Лауреат, повязав фартук, моет посуду.
– Лошади! Сама ты лошадь… – раздается за спиной бурчанье. – Это чистокровный англичанин!
– Поучайте лучше ваших паучат! – И, пощадив недоумение мужа, поясняю: – Цитата из «Буратино».
* * *
– Интересно, а у Пегаса – гнездо или конюшня?
– Где?
– Где-где… на Олимпе.
* * *
Решили приготовить что-нибудь поесть, но оказалось, что из еды в доме остался только чай. Потом нашлись еще две луковицы, кетчуп и морковка.
* * *
И я стала варить луковый суп. (Миша сразу: как у американцев!)
Лук был такой старый, что даже не щипал глаза.
* * *
– Ну, с божьей помощью съели.
– Бог-то тут при чем?
– Бог при всем.
* * *
Не знаю, как там у американцев дела с луковым супом, но только, по-моему, единственное, что у них еще может быть вкусным, это жвачка и чипсы. Ну и еще начинка для курицы – in-the-bird cooking. (Миша про это: внутриптичная готовка. Он тоже ее любит.)
* * *
– Чипсы изобрел русский повар Иван Иванов. Он нарезал опасной бритвой картофелину и пожарил ее в кипящем масле.
– А я думала, чипсы придумали в Саратоге. Миша:
– Хочешь, я сам сделаю тебе чипсы? Надо только очень тонко порезать картошку. Бритвой. А потом вымочить, чтобы вышел лишний крахмал. В «Науке и жизни» написано. «Приготовление чипсов в домашних условиях». Правда.
* * *
Миша ошибся. Луковый суп у французов. Лучше всего получается из плавленого сырка за семь восемьдесят, такими еще алкоголики закусывают. Русские, разумеется, алкоголики.
А ведь вкусно, черт возьми, если разобраться.
* * *
Купили как-то соус вроде майонеза, в пластмассовой бутылочке. На наши «Три яйца» похож, только очень жирный. Но так вроде ничего.
А у бутылочки на горлышке наклейка. На ней написано: «№ 58. What is your favorite sport? Why?»
Миша: наверное, викторина, розыгрыш призов, вроде как у нас: вырежешь 100 кружочков из упаковок от пельменей – выиграешь машину. Только почему они на таком жирном майонезе такие диетические вопросы задают?
– А, – говорю, – дураки.
Но они, конечно, не дураки, как выяснилось. Просто там была еще одна фраза, мелким шрифтом, а мы ее не заметили. А когда заметили, получилось вот что: «Фирма «Крафт». Вопросы для начала застольной беседы. Вопрос № 58. А какой у вас любимый вид спорта?»
* * *
Миша за чаепитием: уберите Пушкина с конфет! Это амикошонство!
Посмотрела – и правда: карамельки «Пушкин».
* * *
Чай у нас называется утопленники, пакетики с ниточками. Миша учит их отжимать, обматывая ниточку вокруг чайной ложки.
* * *
Но я люблю совсем другое: цветки жасмина, прямо в чашке, нежные и скользкие.
* * *
На альбомном листе пишу объявление, с тем чтобы повесить его в холле на лестничной клетке: «Господа!
Не могли бы вы слушать музыку несколько тише, если это возможно. Соседи».
Как только текст готов, музыка стихает.
* * *
Наступила весна. С дома напротив наконец-то сняли леса.
Я чувствую, как исчезает страх.
* * *
Кофе и ситро
танцуют буги под шум метро, —
напеваю, шагая по лужам, это даже не лужи, а лужицы; дождь недавно прошел, и блестит вечерняя тьма, отблески фар длинные, дрожащие – как лунные дорожки на море.
